Сапфировый волк. Валерия Горбачева

за собаками, покрикивая «Оп! Оп! Оп!». Он идет почти спокойно, а я бегу со всех ног. Как это так получается, я не понимаю, но стараюсь не отставать. Неожиданно он останавливается и стоит, прислушиваясь к чему-то. Я с трудом перевожу дыхание, пытаясь не очень свистеть и сопеть. Через некоторое время осмеливаюсь спросить «А чего мы стоим?» с ужасом представляя, что он сейчас скажет, что просто дает мне передохнуть (потом стыда не оберешься!). Обошлось. Он говорит, что слушает, куда ушли собаки, чтобы идти за ними. Дальше еще круче, дальше – болото. Конечно, морозец очень кстати, но я все равно проваливаюсь одной ногой в ледяную воду. Не очень глубоко, но мои бурки успевают намокнуть. Я мужественно продолжаю идти. (Забегая вперед, скажу, что я так никому и сказала о замерзшей ноге и, самое удивительное, не отморозила ногу и не заболела). Собаки убежали вперед, Сергей за ними, я за Сергеем. Ветки царапают лицо, пот течет по спине, ноги проваливаются в ямы, но чувство такое, что я счастлива. Где-то послышался собачий лай, вскоре раздается выстрел, другой, третий, потом еще несколько. «Что это там за пальба? – Сергей в недоумении, – неужели целое стадо выгнали?»

      Все выясняется, когда мы собираемся вместе. Одну косулю добыл третий «номер», бывший полковник, на вопрос, зачем так много стрелял, отшучивается: «Так оборонялся!»

      В общем, охота тогда удалась. Добыча была, собаки не ушли в находящийся рядом государственный заказник (говорят, бывало и такое, и искали их потом часа по три – четыре), сломанную машину благополучно дотащили до города. «Собирайтесь еще!» – приветливо говорили мне охотники на прощание. Хотя ружья мне так и не дали.

      Все это я с удовольствием вспоминаю, шагая по незнакомому лесу, вернее по джунглям. У меня хорошее настроение. Идти нелегко, но приятно, и я не устраиваю себе ни «обеда», ни «перекура». Но ближе к вечеру настроение начинает портиться. Целый день непрерывного движения, но нет и намека на присутствие человека. А впереди ночь… Я резко останавливаюсь. Господи! Здесь нет спасительной кабины, закрытой планшетами, нет кресла, по которому не ползают всякие насекомые. Как я буду спать? Я устала. И я боюсь. Дрожь, такая знакомая и ненавистная, начинает сотрясать мое тело. Что делать? Что делать?! Вернуться к самолету я до ночи не успею, даже смешно об этом думать. Идти вперед – как идти ночью? Темно. Зажечь факел? Но как с ним идти, да и из чего факел-то делать?! Силы резко покидают меня, и я опускаюсь на траву. Но тут же вскакиваю, оглядываясь и всматриваясь в траву, кусты и камни. Везде какое-то шевеление, движение, какая-то жизнь каких-то насекомых. А звери? Я вспоминаю, что, сидя в самолете, слышала и урчание, и рычание, и чавканье… Живое воображение тут же начинает рисовать картинки-страшилки. «Остановись, сейчас еще день» – спасительный четкий голос прерывает начавшееся головокружение. Думай, дорогая, думай. Это я говорю себе уже сама. От зверей спасение одно – огонь. От насекомых –