Седьмое небо. Танго скорпионов. Владимир Козлов

будем там питаться фруктами, их воровать не надо. И рыбу будем на Чёрном море ловить. С голоду не помрём.

      Не успел он это сказать, как открылись двери купе, и к ним вошёл грузин и проводница. Они принесли чай и бутерброды с маслом и сыром.

      Ребята, перекусив немного, разомлели и под стук колёс безмятежно уснули. Разбудила их проводница, когда они проехали Тулу.

      – Ребята по поезду идут ревизоры, вас они без билетов ссадят, а меня накажут, – сказала она, – сейчас будет остановка в Скуратове, вы там сойдёте и перейдёте в общий вагон. Вас там посадят, я проводников уже предупредила. Ревизоры в том вагоне проверку уже сделали. Доедете до Батуми хоть и зайцами, но без тревоги.

      В Скуратове они прибыли в два часа ночи. Идя кучей по перрону, мальчишки нарвались на наряд милиции. Их всех отвели в дежурный опорный пункт при вокзале, а под утро в сопровождении милиционера поездом доставили в Тульский приёмник – распределитель, куда помещали только несовершеннолетних бродяжек. В приёмнике их всех провели на второй этаж в большую комнату, где шёл ремонт. Оттуда поочерёдно заводили в кабинет директора. Это был здоровый, одноглазый мужчина, похожий на циклопа. Он выспрашивал у каждого, какая у того фамилия и откуда родом. Естественно правды никто не сказал. Кое – кто называл из них вымышленные фамилии, а у которых врать не хватило смелости, называли свою фамилию. Они боялись единственного глаза директора.

      Витёк назвал имя и адрес своего одноклассника и друга Краева Сергея по прозвищу Пича, не зная, что Ромб назвался Яшиным Виктором. Они не догадывались, что были однофамильцами и тёзками. А Ластик по метрике Арсений Ласт, сказал, что он Леонид Арсеньевич Утёсов.

      – Что же ты не Осипович? – спросил у него с недоверием директор, – глядишь, я бы сейчас про Мишку песню услышал, а не эту чепуху которую ты мне на уши вешаешь.

      – А я могу, – заикаясь, произнёс Ластик.

      – Что ты можешь? – зыркнул на него единственным глазом директор, – врать и бродяжничать?

      – Нет, песню о Мишке могу спеть, – выпалил Ластик, – он заметил, что глаз директора в это время приобрёл добрый оттенок и продолжил. – Слышали, может – Мишка, Мишка, где твоя улыбка? – а ещё твисты могу бацать и кантату Александр Невский. С ней я на городском смотре выступал.

      – Позже я познакомлюсь с твоим творчеством, – и директор, поднявшись из-за стола взяв за плечо Ластика, проводил его из кабинета.

      Их каждого поверхностно обыскали, но ничего не нашли, кроме сигарет, которые они ребятам сразу же вернули. Это радовало, – «значит, в этом заведение разрешалось курить» – думали они.

      – А куда же ты деньги спрятал Ромб? – вдруг вспомнил Злой.

      – А я их директору в карман засунул на время, когда он меня шмонал.

      – Ну и дурак, – прошипел Витёк, – можно было их заныкать хорошо, ещё в поезде.

      Ромб улыбнулся и показал ему квадратик размером с галету, перетянутую изоляционной