Короны Ниаксии. Убить вампира-завоевателя. Карисса Бродбент

признавать, я тосковала по возможности увидеть все это, как прежде, – человеческими глазами. Иногда, приходя сюда, я пыталась воскресить память о зрении, которым обладала в десять лет.

      – Ты невнимательна, Силина, – одернула меня Зрящая мать.

      Я резко посмотрела вперед. Мы шли по каменистым тропкам, огибавшим утесы. Холодный ветер обжигал нам щеки, и мы кутались в плащи.

      Она была права. Я поддалась рассеянности.

      – Прошу прощения.

      – Незачем извиняться. Восхождения трудны. Мне известно, что Рета много значила для тебя.

      Слушая ее голос, я чувствовала, как она тепло улыбается.

      Вот это я с детства ценила в Зрящей матери. Да, она бывала строгой, требовательной, грозной. Но она же умела быть доброй, милосердной, сострадательной. Умела дарить то, чего мне тогда так не хватало. Может, порой мне и сейчас этого не хватает.

      Я не посмела солгать ей и призналась:

      – Но я борюсь с этим.

      – Рета теперь живее, чем прежде. И ты это знаешь.

      – Да.

      Восхождение, а не смерть. Такого слова в нашем лексиконе не было. Арахессы не верят в смерть, считая ее переменой состояния. Подобно тому, как утрата наших глаз не означает утраты зрения, прекращение сердцебиения не означает конца жизни.

      И все же было трудно не скорбеть по той, что теперь существовала лишь как воздух, земля и вода, не имея воспоминаний, мыслей и переживаний, делавших человека человеком.

      – Силина, что тебя тревожит? – спросила Зрящая мать.

      Я не ответила, и она негромко засмеялась.

      – Ты всегда была загадочной. Даже когда мы тебя нашли.

      Тщательно подбирая слова, я сказала:

      – Я… я чувствовала, что Рета могла избежать гибели, и мне горько, что так случилось. Но этот груз нести мне, а не Аше.

      – Твои тревоги связаны не только с Ретой.

      Я промолчала. Не могла придумать, как ответить и не показаться возмущенной, ведь я действительно негодовала.

      – Силина, во имя Прядильщицы, говори откровенно, – попросила Зрящая мать и, заботливо коснувшись моего плеча, покачала головой: – Это ведь не допрос.

      – Не люблю высказывать мысли, которые того не заслуживают.

      – Уверена, Аседже приятно твое благочестие. Но все-таки удовлетвори мое любопытство.

      Я невольно скрипнула зубами. Так происходило всегда, стоило мне вспомнить тот несостоявшийся выстрел. Натянуть тетиву и не пустить стрелу…

      – Просто я могла все оборвать еще тогда, – после долгого молчания сказала я. – Он был в пределах досягаемости. Я собиралась его застрелить.

      – И почему не сделала этого?

      Мне не нравилось, когда Зрящая мать задавала вопросы, уже зная ответы на них. Но ей хотелось услышать суждения из наших уст.

      – Потому что Аша приказала мне вернуться, сославшись на тебя.

      – Ты только поэтому не стала стрелять?

      Я застыла, глядя на нее. Зрящая мать продолжала идти.

      – Не