Век чудовищ. Светлана Сергеевна Шемена

другим.

      Интересно, но есть запахи, способные вызвать целый шквал воспоминаний. К примеру, сухая листва пахла школой. Сахарная вата – ярмаркой и аттракционами. Попкорн – новыми фильмами. А алкоголь – отцом. Я вспоминал о нем каждый раз, когда чувствовал запах спиртного. Не знаю, были ли у Дэни такие же ассоциации.

      И отца я не видел давно. Но на вопрос прокурора: «Насколько давно?», – ответить не смог. Год? Десять? Сто пятьдесят лет? Я не знал. Знал лишь – давно. Я не скучал, поэтому не вел счет времени. У меня был Дэни, дед, мама и друзья в школе. Жизнь под одной крышей с ним начинала казаться чем-то далеким и ненастоящим.

      Я не ответил больше ни на один вопрос. Я не знал ответов. Не знал, где отец работал, где жил, и звонил ли нам. Судья напомнил, что я поклялся говорить только правду. Это и была правда, но почему-то она ему не очень нравилась. Дед потребовал прервать допрос. Я вернулся и сел на скамью рядом с ним, дед обнял меня за плечи и подвинул поближе к себе. Пиджак уже не так сильно кололся.

      ***

      Дэни выписали из больницы в среду. Температура спала, и больше ему были не нужны антибиотики. От больничной еды он похудел и стал каким-то угловатым. А еще он попросил деда поселить нас в разные комнаты. С рождения мы никогда не спали порознь. Больницы не в счет. Мы всегда делили одну комнату на двоих, а дома у нас даже стояла двухъярусная кровать. Мы делили одни и те же игрушки, мы менялись одеждой и делали друг за друга домашнюю работу.

      Дед попросил, чтобы я позволил Дэни забрать любые вещи, какие он только захочет. И он забрал из шкафа красную рубашку в клетку и синюю футболку с роботом, которую я носил намного чаще него. Дед пообещал, что уже на днях мы съездим в город и купим все недостающее.

      По словам деда, о том, чтобы ехать в квартиру, где мы жили с мамой, «не могло быть и речи». Он сказал, что сперва полиция хочет во всем хорошенько разобраться, а мы можем помешать расследованию. Ещё он спросил, понимал ли я, что происходит. Я кивнул, дед остался доволен ответом и погладил меня по волосам. Я соврал, потому что, на самом деле, ничегошеньки не понимал. Мне просто захотелось его порадовать. Дед выглядел уставшим и будто бы постаревшим. Каждые каникулы, когда мы приезжали его навещать, он выглядел немного старее, и это нормально, он ведь старел потихоньку на протяжении всего года. Но сейчас на его лице появились новые морщины, словно целый год прошёл всего за пару недель.

      Вместе с дедом мы съездили в магазин за новой одеждой. Уже на кассе он спросил: – Ты рад? – В ответ я снова кивнул, и он снова погладил меня по волосам. В этот раз я не соврал.

      Я был рад, наверное. А, может, и не был. Я не понимал, что чувствовал.

      Я радовался ярко-желтой футболке с рычащим медведем – символом города.

      Было странно спать одному в комнате и скучно играть одному.

      Я грустил, что Дэни со мной не разговаривал.

      Я скучал по маме.

      Я злился на отца и теперь одновременно с этим, неожиданно для себя, скучал и по нему тоже.

      Меня раздражали постоянные вопросы прокурора, судьи и социального работника.

      Какое слово подобрать, если чувствуешь все вышеперечисленное