Верни меня домой. Полина Семенова

, где проснулся утром.

      «Ну и приснится же!» – Подумал я и выдохнул.

      – О, Агафоныч, очнулся, наконец-то! – Послышалось откуда-то слева.

      Я вздрогнул, широко распахнул глаза, уставился на человека, сидящего рядом. На моего лучшего друга Колю, который пропал без вести месяц назад, не вернулся из разведки. Никто уже не надеялся увидеть Колю живым, на прошлой неделе уже сообщили об этом родным. А сейчас он сидит рядом со мной и улыбается во весь рот. Я зажмурился и ущипнул себя за руку, подумав, что это какой-то странный сон или я брежу после серьёзного ранения.

      Тот же знакомый голос слева ехидно хмыкнул :

      – Открывай глаза, Агафоныч. Я тебе не снюсь. Прекращай валять дурака!

      Я снова открыл глаза. И спросил дрожжащим голосом:

      – Коля? Ты…живой? Где ты был? Твоей жене даже извещение послали, о том, что ты пропал без вести

      Друг помрачнел. Горько усмехнулся.

      – Нет, Вась. Мы погибли. Оба! Отвоевались…

      Он вскочил, померил блиндаж шагами. Закурил. И продолжил.

      – Эх, Вась, наши вот пойдут вперед, будут бить фрицев, а мы будем здесь. Ни жён, ни матерей, ни детей никогда больше не увидим.

      Я, до сих пор молчавший, наконец нашёлся, что сказать

      – Значит, так и чувствуется смерть – короткой тёмной вспышкой? А где это – здесь?

      – В Межвременье. Мы попали в Межвременье. Что-то типа изолятора для погибших воинов. Потому что мы вроде как погибли, но нас не отпевали, не хоронили, как положено. Мы и к живым не относимся, но и к остальным мёртвым попасть не можем. Так объяснил наш Старший.

      – А что, Александр Степаныч тоже…того?

      – Жив пока…вроде

      – Тогда про какого Старшего ты говоришь?

      – Увидишь. Вот он, кстати, идет.

      В блиндаж вошел коренастый чернявый мужчина и на ходу заговорил с нами громким басистым голосом:

      – Здорово, новобранцы! Меня зовут Михаил Гаврилыч. Но вы можете называть меня просто Старший или Гаврилыч! Вы погибли, и теперь находитесь в новом расположении – в Межвременьи. Ваши тела просто зарыты в земле, поэтому в мире Живых вы считаетесь пропавшими без вести. До тех пор, пока ваши тела не найдут Живые.

      – А мёртвых?! Мёртвых можно увидеть, раз мы тоже умерли?! – Задал вопрос парень рядом со мной

      – Гм, нет, к сожалению. Из расположения выходить нельзя. Вас не пропустит пространство – сочувственно посмотрел на него Старший

      – Но что за порядки?! Я думал хоть когда помру так снова мамку с сеструхой увижу. А теперь что?!

      – Ндаа, порядки здесь как в концлагере – шутливо поддержал чернявый парень

      – Слышь, а ты в концлагере-то был вообще, чтоб такое говорить?! – Ответил его угрюмый сосед

      – Нет, а ты что, оттуда? С немцами нюхался?

      – Ты бы, парень, лучше заткнулся, пока цел!

      – Разговорчики! – прервал перепалку Старший. – Если вас найдут, у вас появится возможность быть рядом с родными и близкими, если они тоже мертвы. Помогать живым, если потребуется.

      – Что, даже посмотреть одним глазком на родных нельзя?! – сурово посмотрел на старшего сосед, – у меня среди живых сын растёт! У него теперь только мать! Как их оставить одних…без меня.

      – Да вы заткнётесь или нет?! – вышел из себя Старший, – Дайте договорить! Вы можете подходить к чаше и смотреть на Живых – как живут ваши близкие, как воюют ваши товарищи, но не более того. Помните, что попытки выбраться отсюда будут тщетны – вам не даст пространство.

      Толпа сначала притихла, потом по рядам эхом прокатился вздох скорби – на войне атеистов не бывает. Или после войны атеистов не бывает. В общем, не так мы представляли жизнь после жизни.

      ***

      Какого только народа здесь не собралось! Мой суровый сосед был взят в окружение, попал в плен и умер. У него остались жена и шестилетний сын. Парень, что спрашивал про мать и сестру, погиб, ни дня не повоевав. Их эшелон попал под бомбёжку, парни погибли, да так и остались лежать в земле безысвестными. Кто-то попал сюда целыми семьями и поселениями. Уходили на войну вместе, погибли в одно время, вместе попали в Межвременье.

      ***

      Если в мире Живых время скоротечно, то для нас его вовсе нет. Мы больше не стареем. Наблюдаем за скоротечностью жизни на Земле. За своими детьми, жёнами и матерями. Наблюдать за Живыми как читать книгу. По-разному складываются их судьбы. У каждой семьи своё восприятие. У меня в мире живых остались жена, трое детей и мать. Тяжело им живётся. Пахать огород нужно самим, собирать урожай самим. Есть нечего. Иногда только гнилая картошка да суп из лебеды. При этом моя Аксюта ни разу меня и словом не попрекнула. Верит, что я вернусь – хоть живым, хоть мёртвым. Никому не жалуется. Только в ночи тихонечко воет в свою подушку. Чтоб ни дети, ни мать не услышали. Это даёт мне силы, чтобы не впасть от тоски в сон. Чтобы верить, что меня однажды найдут.

      Смотришь в чашу. На каких-то моментах задерживаешься, какие-то просматриваешь