Дитя четырёх кровей. Ирина Маликова

внимание на то, что дом порой был схож с приёмным покоем. Сложнее было вообразить его пустующим, и лишь для них троих. И стоящие на обочине у белоснежного плетёного заборчика экипажи перестали её беспокоить… когда не давили растения, разумеется!

      Подойдя ближе, Иннис присела, чтобы убедиться, не почудилось ли, и возмущенно фыркнула. Ужасно! Тяжёлые железные колёса придавили несколько веток кустарника, погубили целое семейство пышных лютиний, весь день впитывающих солнечный цвет, и светящийся по ночам приглушённым оранжевым. А трава!..

      Иннис сжала кулаки и выпрямилась, прошлась по карете таким взглядом, что удивительно, как та не погнулась. Девушка медленно обошла её, оценив ущёрб, и остановилась у сидения кучера. Солнце светило прямиком ей в лицо, поэтому она была вынуждена поставить ладонь ко лбу, чтобы видеть собеседника. Вторую уткнула в бок.

      – Я вынуждена просить Вас, миэйр, отъехать подальше. Ваша карета заехала на земельный участок.

      Сидящий на лавке, казалось, не сразу понял, что обращаются к нему. Мужчина, облачённый в изумрудную мантию, которая закрывала полностью его одежду, повернул голову. Её венчала шляпа с широкими полями, которую украшал ремешок под цвет накидки, и щегольская, сверкающая серебром, бляха. Глаза ― единственная часть лица, что не была скрыта за чёрной повязкой ― прошлись по нарушительнице его покоя с не меньшей неприязнью, чем её собственные ― по карете.

      – Известно ли Вам, миэйра, чей это экипаж?

      – Кем бы ни был тот, кто гостит сейчас в доме моей семьи, не он ехал сюда, держа в руках поводья, а значит и не с него спрос. Мне повторить свою просьбу?

      Мужчина развернулся к собеседнице, от чего его мантия сдвинулась и открыла её взору видавшие виды сапоги на мощной подошве. Однако сидел он столь же расслабленно, только глаза его теперь смотрели с издёвкой.

      – А если я откажу, Вы нажалуетесь в ратушу за то, что я по невнимательности примял несколько травинок? Миэйра, я привёз сюда высокопоставленное лицо, и я сам ― не рядовой служка. Ваше слово против моего. Такой, как Вы, не стоит…

      – Это какой же? ― убийственно спокойным голосом поинтересовалась девушка.

      Незнакомец подался чуть вперёд, и она могла поклясться, что увидела паутинки морщин от улыбки в уголках его глаз.

      – Ну как же, дочь величайших целителей, рождённая без грамма магии.... Разочарование отца, горе матери.... ― Он протянул руку и провёл пальцами по двуцветным волосам девушки, легонько протянул между ними прядь. ― Не забывайся, девчонка, знай своё место.

      Всё это было проделано с целью принизить, ткнуть её в собственную никчёмность. Иннис знала, что о ней ходит недобрая молва, да и как иначе? С такими-то родителями....Но…

      Она заглянула в глаза незнакомца, которые теперь были достаточно близки, чтобы разглядеть золотой ободок вокруг зрачка на тёмно-коричневом фоне, и ощутила, как волна печали и жалости к себе поднимается из недр её души.

      Однако вместе с ней поднималось