Тринадцатое дитя. Эрин А. Крейг

Прошел как минимум день.

      Почему Меррик еще не вернулся? Чем он сейчас занят? Чем вообще занимаются боги?

      – Меррик, – тихо позвала я, надеясь, что он услышит.

      Ничего не произошло. Никто не ответил.

      – Меррик, – позвала я чуть громче и, поборов нерешительность, добавила: – Крестный.

      Я подошла к окну и прищурилась, вглядываясь в темноту. Я никого не увидела, но это ничего не значит, ведь так?

      Нас учили, что боги всегда где-то рядом, наблюдают и судят своим высшим судом. Нас учили молиться богам – всем богам, – говорили, что они всегда слушают, что они слышат. Так где же Меррик? Почему он не слышит?

      Пытаясь справиться с нарастающим беспокойством, я убеждала себя, что он мне не так уж и нужен. Я меня есть еда, крыша над головой, теплый дом. Я ни в чем не нуждаюсь. Он хорошо обо мне позаботился.

      Но тогда почему при одной мысли, что Меррик ушел и забыл обо мне, мне делалось дурно и горькая желчь подступала к горлу?

      Я понимала, что мои страхи нелепы. Он не забрал бы меня из семьи, не привел бы в Междуместье, не создал бы замечательный дом и остальные чудесные вещи – платья, книги, деревья – лишь для того, чтобы потом меня бросить. Я его крестница. Он столько для меня сделал, подтвердив, что я для него что-то значу, что он мной дорожит.

      – Он меня не забыл, – проговорила я.

      Это казалось логичным и правильным.

      – Ты уверена, что не забыл? – прошелестел у меня в голове противный тоненький голос.

      Он был таким реальным, что я испуганно огляделась по сторонам, проверяя, нет ли кого-то рядом.

      – Уверена, – твердо произнесла я, пытаясь прогнать гадкую мысль. Конечно, это всего лишь мысль. Я здесь одна, а значит, и голос у меня в голове не что иное, как отзвук моих размышлений.

      Мои мысли – я надеялась, что это только мысли, – надо мной насмехались.

      – Он забыл.

      – Не забыл. – Я испугалась, что схожу с ума.

      – Один раз он тебя уже бросил.

      Я промолчала, не зная, что возразить. Он действительно меня бросил. Когда я была совсем маленькой и нуждалась в нем больше всего. Он появился и сразу ушел. И лишь через долгих двенадцать лет вспомнил, что надо вернуться.

      Я поднялась на ноги и чуть не упала. Мышцы одеревенели от недостатка привычной нагрузки. Впервые в жизни я провела день в праздности и безделье, практически неподвижно – разве что перелистывала страницы да подносила ко рту чашку с чаем. Мышцы болели, но вовсе не так, как болят после тяжелой работы, и у меня вдруг мелькнула страшная мысль, что я проспала в кресле гораздо дольше, чем мне представлялось. У меня возникло чувство, что я оказалась в пограничном пространстве, где время бежит стремительно и его прошло слишком много. Меррик отсутствовал не один день, а годы, века, тысячелетия. Я уже не девчонка двенадцати лет, юная, легкая и проворная. Я стала старухой, древней, вечной. В этот миг что-то сломалось в моем сознании.

      Я поняла, что мне трудно дышать. Грудь будто сдавило невидимым обручем. Это давление все