Поцелуй Большого Змея. Яков Шехтер

того случая ты появился на свет. Отец уверен, будто причиной тому послужил его сорокадневный пост, но я знаю другое.

      Мать замолчала и пристально взглянула на меня, точно сомневаясь, стоит ли продолжать рассказ.

      – Небесный огонь вошел в меня, Шуа. Я забеременела от Неба, и ты сын огня, сын Света. Поэтому я не переставала твердить про твою избранность. Тебе нечего бояться Змея, ведь он – порождение подземных вод, дитя Тьмы – не в силах с тобой совладать. Но т-с-с-с, – она прижала палец к губам. – Больше я не стану говорить с тобой про избранность. Никогда больше. Я обещала твоему отцу. Но больше и не нужно, ты уже взрослый, и Змей раскрыл твой сосуд…

      К полудню мы добрались почти до самого берега моря. От сверкающей кромки воды нас отделяло всего несколько стадий, когда отец вдруг свернул с дороги и начал карабкаться по каменистой осыпи холма. Вдоль склона вилась едва заметная тропинка, мы шли и шли по ней, словно собираясь обогнуть холм, пока действительно не оказались на противоположной стороне. Море давно скрылось из виду, нас окружало желтое безмолвие пустыни, нарушаемое лишь посвистом ветра, шевелящегося между почерневших от зноя скал.

      Мне казалось, что дорога никогда не кончится, солнце палило беспощадно, а горячий воздух сушил кожу. Я уже начал подумывать о глотке воды из меха, висящего за спиной, как отец вдруг остановился и показал рукой вверх.

      – Пришли!

      На вершине холма лежал огромный камень причудливой формы. Он резко отличался от других своим цветом: не желтым, не охряным, не бурым и не серым, а иссиня-черным. Его ровная поверхность, блестевшая под солнечными лучами, казалась полированной. Отец подошел к нему и положил руку точно посередине.

      – Осторожно, Йосеф! – крикнула мать.

      Я понял ее опасения. Черная поверхность камня должна была быть раскаленной, точно сковородка, и отец мог обжечься. Но он лишь улыбнулся и помахал нам второй рукой.

      – Поднимайтесь сюда!

      Я подбежал первым, бросил взгляд на вид, раскрывающийся с вершины холма, и задохнулся от восторга. Передо мной простиралась долина, окруженная со всех сторон отвесными утесами, пологим был только склон, на котором мы находились. В глубине долины виднелась группа строений, окруженных белой стеной. Одно здание, увенчанное голубым куполом, возвышалось над всеми.

      – Ты видишь? – спросил отец.

      – Конечно, вижу! Это Хирбе-Кумран?

      – Да, сынок. Страж пустыни пропустил тебя даже без прикосновения. Но все-таки положи руку на камень.

      Я повиновался. К величайшему удивлению, поверхность оказалась не горячей, а прохладной и даже слегка влажной. Я с удивлением посмотрел на отца.

      – Сейчас все объясню, – с улыбкой произнес он, увидев мое недоумение. – Пусть мама сначала прикоснется.

      Мать, тяжело дыша, закончила подъем значительно позже меня.

      – Ты что-нибудь видишь? – спросил отец, указывая рукой в сторону Кумрана.

      Мать приложила руку к бровям, чтобы