Вольные: цена свободы. Анжелика Николаевна Галецкая

огня, до рези в глазах. Судьба? Сморгнул набежавшие слезы и шаткой походкой направился к незаметной дверце в левом притворе, под лестницей. Ход, тесный и темный, вывел к чреву башни. Здесь мрак отступал под натиском пары масляных светильников. Шиан поднялся на второй ярус и толкнул одну из шести одинаковых на вид дверей, узкую, но тяжелую – в детстве ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы открыть ее. Вошел в келью и, прислонив трость к изножью, устало опустился на низкую кровать, устланную серым шерстяным одеялом. Огляделся. Стопка книг на подоконнике, ларь в углу со сменной ризой, белой, украшенной золотой вышивкой фелонью, в которую традиционно облачались по праздникам Сияния, и парой комплектов мирской одежды. Шиан уткнулся лицом в ладони и прикрыл глаза. Снова беда гонит его из дома. Как тогда, восемнадцать лет назад. Внутри жгло. Хотелось бороться, кричать, доказывать что-то… Выплеснуть свой гнев, обиду. Но он больше не девятилетний испуганный мальчик, а Владыка Энелисс – не его родной отец. Он это понимал, но принять не мог.

      Вещи – вся его жизнь – уместились в паре кожаных, местами потертых, переметных сум, выданных казначеем. От него же Шиан получил котомку с припасами, стопку листов, чернильницу с пером и кошель – слишком легкий.

      – До Осхо хватит добраться, – заметив недоуменный взгляд, пояснил тот, недовольно сверкнув глазами из-под густых бровей, – а там уже с помощью Сиятельной.

      – С помощью Сиятельной?

      – С голоду точно не помрешь, – пожал казначей плечами, – прихожане без хлеба не оставят.

      Его провожали взглядами – слухи разнеслись быстрее, чем он ожидал: сочувствующими, смущенными, а кое-кто – и злорадными. Но ни один из служителей не дерзнул выказать слов поддержки, ни один не осмелился… Что? Пойти против решения Владыки? Обнародовать правду?

      Шиан не стал прощаться с Фаниром. Не смог. А больше и не с кем было. Забрал на конюшне кобылку Вишню – самую смирную на вид, флегматично жующую душистое сено – и направил свои стопы к Северным воротам.

      Вскоре и они оказались за спиной, а солнце, покрасовавшись еще немного на небосводе, начало ползти вниз, к лесу, видневшемуся на горизонте. Следовало успеть добраться до Пирима: нежити в предместьях Лидэна, в котором Шиан прожил почти двадцать лет, не водилось, но и ночевать под открытым небом он не привык. Так уж сложилось, что он не входил в число тех служителей, что периодически выезжали на требы в отдаленные деревни. А раз нужды такой не случалось, то и города он не покидал. Потому и путешествие его тяготило, пугало своей неизвестностью. Доберется ли в здравии? Примет ли его паства? Должно быть, люди это были отчаянные – а кто еще согласится по доброй воле жить рядом с Гневом Божиим?

      Разлом. Им пугали непослушных детей. Да и взрослые старались лишний раз не упоминать, а если уж слетало с губ – искали взглядом знак Златокудрой Тэли, прося защиты. И теперь ему, Шиану, предстояло отправиться в те края.

* * *

      Снег. Днем была оттепель и он, выпавший слишком рано, растаял, оставив под собой голую черную землю, одетую лишь в жалкие остатки пожухлой