Завладеть сердцем дракона. Вероника Винтер

первый ящик чуть не укусил меня за палец, внезапно отрастив длинные клыки, второй исчез и появился мгновение спустя. Третий ящик, самый нижний, показался мне обычным. Когда я его открыла, он тихонько щелкнул, мои руки обдало легкой дымкой тумана, но она быстро развеялась. Среди потемневших бумаг лежал свиток, перевязанный красной лентой с печатью на сургуче. Летящий дракон. Развернув его, я убедилась в том, что нашла искомое: темно-красные буквы на незнакомом мне языке, сплошные завитки и точки. Это оно! Мэтр Кориандр его потом расшифрует. Он умел говорить и писать на этом языке.

      Положив находку за пазуху, я закрыла ящичек и покинула библиотеку.

      Схватив болтающуюся на спине лютню перед входом я кивнула напарнику, за четыре такта он сыграл переход, переходящий в мое соло. Звуки лихой мелодии возвестили мое появление, а мажорный окрас мелодии убедили Кеву в том, что я нашла искомое. Мои пальцы стремительно бегали по струнам по мере того, как я шла к сцене.

      Еще пару веселых песен мы сыграли на последок и только собирались раскланяться и сойти за сцены, как в наступившей тишине послышались требовательные медленные хлопки.

      Все взоры обратились к дверному проему в котором застыл его величество король Витании. Лорениус смотрел на сцену и требовательно хлопал в ладоши, медленно и величаво. Снисходя до всего этого мира, он призывал исполнить еще что-то. Импровизация была плохой идеей. Слезливые баллады нам запретили. Медленно Лорениус пересек зал и оказался рядом с подобострастно склонившимся хозяином замка. Я лихорадочно думала, что у нас есть из веселых песен. Кев застыл в немом ужасе, глядя на самодержца как на Снежного дракона.

      Еще минуту я боролась с собой, стараясь справиться с неизбежным. Требовательные карие глаза повелевали сыграть что-то еще. Зачем? Этого я никогда не узнаю, но скорее всего этот приказ был не случайным. Что ж. Слезливой эту песню не назовешь.

      Я посмотрела на паникующего Кевиана и медленно кивнула. В конце концов, я не любила писать в стол. На хвалебную оду моя писанина тоже была не похожа.

      Я улыбнулась, провела тонкими пальцами по струнам лютни, закрыла глаза и…

      Вы когда нибудь признавались в любви? А публично? Каждая строчка моей легкой мажорной но в то же время очень трогательной лирической песни начиналась с одной из букв Его имени. Вряд ли кто-то будет складывать первые буквы, чтобы прочесть имя правителя. Песня рассказывала о радости, о крыльях за спиной, о солнце на его ресницах, о сиянии неба в его карих глазах. Я точно знала, что эту песню, которую я не планировала никому показывать, а тем более прилюдно петь, никто не уличит в декларировании глубокого мучительного чувства, подобно болезни почти уничтожившем мою независимость.

      Дернула струну в последнем аккорде и звук полетел наверх где и растворился, взорвавшись громом аплодисментов.

      В толпе мелькнуло лицо светловолосого эльфа с фиолетовыми глазами. Блаженная улыбка растянула тонкие губы. А взгляд был каким-то съедающим, фанатичным.

      В