Предрассветный час. Эдриан-Роман Бернада

ни дуновение ветра, ни я. Предрассветный час. Всего один час и никакой другой час не походит на этот. Граница тьмы и света, тонкая линия покоя и умиротворения. Казалось, если я сделаю глубокий вдох, слишком громкий и неосторожный, то меня непременно можно будет назвать невежественным человеком или сравнить с плохим музыкантом не вовремя вступившего в свою партию. Ничто и никто не завораживает так, как этот предрассветный час. Но почему? В чем причина? В чем скрытый от всех секрет? Именно на стыке ночи и дня, а не наоборот. Нет, не подумайте, я восхищаюсь закатным солнцем, знаменующим наступление тьмы не меньше, но день перетекающий в ночь, передавая полномочия, отдает и звук, и свет, и всю накопившуюся энергию, но сейчас всё совершенно иначе! Ни единого намека хоть на какое-то колебание пространства и даже времени. Если бы у меня были часы на руках в тот момент, уверен, стрелка этих часов, ровно так же как и я, и всё вокруг, с трепетом ожидала бы незримого сигнала, разрешения или благословения на какое-либо действие. Но почему покоряясь, всё замирает вокруг? Что или кто имеет власть над всем миром, над всем живым и не живым в это мгновение? Тайна ли? Скрытый от глаз человеческих мир?

      Там где рыжая полоска касалась земли, а тьма соединялась со светом, на этом горизонте событий, неожиданно для себя, я увидел или же сначала почувствовал что-то или кого-то. Я поднял глаза и устремил свой взгляд вперёд,, вглядываясь, пытаясь осознать происходящее. Что это? Самолёт? Может, трактор вышел в поле на работу? С чего я вообще решил, что это рукотворное? Прислушался. Умиротворяющая тишина по-прежнему пропитывала собой всё вокруг. Птица? Зверь? Как понять летит или же идёт? Мой взор цеплялся за нарастающую точку, постепенно приобретающую черты и превращающуюся в силуэт. В голове начинали роиться мысли, сердце ускоряло бег крови по организму, что стало отдаваться легкой пульсацией в висках, но я по-прежнему не смел пошевелиться. Я точно определил, чтобы это ни было, чем бы ни являлось, однозначно оно двигалось в мою сторону. Я замер, как это делает любой живой организм перед неизвестностью. Как жертва притворяется мёртвой перед хищником, ожидая неминуемого, так и я принял факт неизбежности. Постепенно моя оторопь переросла в детский, неподдельный интерес и предвкушение, но чего? Встречи? Чуда? А может того и другого, ибо ничего зловещего или даже намека на подобное я не ощущал. Парализованный первобытным страхом существа, словно бы впервые увидевшего языки пламени, я готовился к встрече.