Чужая жизнь. Книга III. Приговоренный многоженец. Александр Владыкин

за то, что занял мое тело, за то, что я уже больше года вынужден являться по твоему зову, за то, что ты пользуешься моей магией.

      И голос тоже совсем не нежный колокольчик Элены. Скрипучий – Огюста. А я и пошевелиться не могу. Корни дерева вырвались из-под земли и крепко опутали ноги, а две не по-зимнему гибкие ветки притянули руки к корпусу.

      – Что? – спрашивает меня ехидно Огюст (теперь уже нет никаких сомнений, что это он и что он захватил тело Элены). – Не получается к моей темной магии прибегнуть? Так она у нас с тобой одна на двоих. Общая, ха-ха-ха. Ты ей даешь указание на меня напасть, а я запрещаю. Вот и не выходит ничего. Понял? А у меня теперь эльфийская магия есть. Никогда ее не считал слабой или ущербной, кстати. Меня так мой учитель наставлял – никогда не недооценивай эльфов. В своем лесу, да на близком расстоянии они опасные противники.

      А я и не думал даже к темной магии прибегать. Мне и в голову не может придти убить Элену, пусть в ее теле сейчас и Огюст обосновался. Не знает мой предок, что я с некоторых пор очень неплохо и огненную освоил, и воздушную. С водой пока не очень, но две первые у меня на уровне хорошего, сильного мага. Не архимага пока, но все же. Правильно я сделал, что ни разу ему не проговорился, что у меня есть гримуар древнего мага и что я по нему другие направления, кроме темного, изучаю.

      А Элена-Огюст между тем, не торопясь, одевается.

      – Хорошая фигурка, – так и не отделался от привычки говорить с самим собой мой предок, бормочет, ощупывает себя? Элену? – Пожалуй, как только в тебя перемещусь, эта рабыня станет моей первой женщиной в моей второй жизни. Да? Не возражаешь? – это он-она уже мне. – А вечером и Изабеллу твою навещу. Нет, теперь уже мою. Тоже неплохая девка. Мне внешне понравилась. И ей понравится то, что сегодня ночью будет. Не сомневайся! Ты же не будешь против?

      И возражаю, и против буду. Но говорить это сейчас еще рано. Аккуратно, малюсеньким огоньком из указательного пальца, всячески стараясь делать это незаметно, пережигаю удерживающие меня ветки.

      Тем временем Элена-Огюст уже одет (одета?). Подходит ко мне, вынимает у меня из ножен на поясе мой кинжал, разрезает на груди теплую куртку, потом рубашку.

      – Нет, так не получится, – произносит раздраженно и делает какой-то пас рукой.

      Ветки и корни укладывают меня на спину прямо на снег.

      – Вот теперь то, что нужно, – осматривает меня удовлетворенно.

      Начинает выводить у меня на груди артефактом разные узоры. По-моему, именно такие рисовал в ту памятную ночь, когда я оказался в этом теле, Родрик. Вот только я не мой предшественник и так запросто уступать эту оболочку никому не собираюсь. Да и руки у меня, наконец, свободны. Слишком увлекся своим творчеством Огюст, не заметил, что я таки пережег ветки. А ритуал, судя по всему, уже почти подготовлен – вижу довольную улыбку на лице…

      Все-таки это лицо Элены. И в глазах, где-то за красными зрачками ловлю ее взгляд. Все понимающий. Она по-прежнему в своем теле. Все видит, все слышит, все осознает. Она в ужасе от происходящего, но сделать