Научись любить, если сможешь. Евгения Ник

он не Миша никакой, а медведь гризли!

      Битых два часа я хожу по площадке из угла в угол, но хозяин злосчастной квартиры так и не появился. Самое смешное, что у меня ни денег, ни телефона, ни документов. Всё лежит там, за этой огромной и толстенной дверью, в моей маленькой и потрёпанной от времени сумочке.

      Ещё через пару часов, когда за окнами подъезда становится темнее, я, устав слоняться туда-сюда, усаживаюсь на ступеньку и приваливаюсь бочком к стене. Через некоторое время глаза начинают слипаться, и сама не замечаю того, как начинаю засыпать.

      ***

      – Ой, папа, это и есть Баба-яга?

      Просыпаюсь от звонкого голоса, который эхом разлетается по подъезду. Открываю глаза и вижу Мишу и его маленькую дочь.

      – Нет, милая, никакая это не Баба-яга, это бомж, – выдаёт он спокойным тоном.

      – Пап-пап, а кто такой бомж? – растягивает последнее слово малышка и прячется за ногу отца, подглядывая за мной лишь одним глазком.

      – А это, такие люди… – начинает он, но я тут же подскакиваю на ноги и быстро перебиваю, этого гада.

      – И никакой я не бомж! Вы чему ребёнка учите?!

      – Пониманию, что в мире бывают люди разного социального класса.

      – Так, стоп! – прикладываю к переносице два пальца от абсурдности всей ситуации. – Это уже слишком далеко зашло. Михаил, простите, я вернулась сюда только потому, что забыла у вас свою сумку. А там мой телефон и деньги. Верните, пожалуйста, чтобы я могла уехать.

      Он, не выражая больше никаких эмоций, молча достаёт ключи, открывает дверь.

      Ух, у меня аж челюсть сводит от его манеры поведения. Ладно, стерпится, мне главное, чтобы он скорее вернул мою вещь. Они проходят в квартиру, а я топчусь в подъезде у порога в ожидании.

      – Пап, а эта тётя–бомж теперь у нас в подъезде живёт?

      – Нет, не бойся, никто в нашем подъезде не живёт.

      – А почему она спала там?

      – Ну-у, наверное, очень притомилась.

      – Она, наверно, ещё и голодная.

      Смотрю себе под ноги, сгорая от стыда, и замечаю, что у моего кроссовка отклеилась подошва. Видимо, зря я пнула их дверь. И понимаю одну вещь: так вот почему Гора смотрел на мои ноги! Ну почему именно я умудрилась так вляпаться?

      – Англичанка? Ау? – мужик машет сумкой перед моим лицом, и я вздрагиваю, возвращаясь в реальность из своих мыслей, – Твоя сумка.

      – С-спасибо! – быстро хватаюсь за ручку и дёргаю, но Миша не отпускает её. – А? Что такое?

      – Есть хочешь? – смотрит своими зелёными глазами, как у кота.

      А я вдруг отмечаю, что у него красивые ресницы. Длинные и загнутые, а ещё густые и широкие брови и родинка около носа и вместе с тем у него мужественные грубоватые черты лица. Да и высокий рост в комплексе с его накачанным телом, выглядит… сексуально? Что? Вот, чёрт! Да он красавчик, если присмотреться!

      Если очень хорошо присмотреться. Но характер – говно. А значит, и весь образ меркнет.

      – Ау, англичанка? Ты ещё здесь?

      – Нет, спасибо. Я не голодная, – снова дёргаю на себя ручку сумки, но он так и не отпускает её. –