Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления. Джеймс Скотт

точки зрения проистекают два отдельных наблюдения. Во-первых, характер сопротивления в огромной степени зависит от существующих форм контроля над трудом и представлений о вероятности и суровости ответных действий. Если последствия открытой забастовки, скорее всего, будут катастрофическими – бастующих уволят или посадят в тюрьму, – то трудящиеся могут прибегнуть к снижению темпов работы или к некачественному выполнению задач. Зачастую из-за неанонсированного и анонимного характера таких действий противоположной стороне особенно затруднительно дать оценку вины или применить какие-либо санкции. В промышленности замедление темпов работы получило название «итальянской» забастовки – этот метод в особенности используется в тех случаях, когда работники опасаются репрессий (в качестве примера можно привести Польшу в условиях военного положения в 1983 году)[105]. Разумеется, в качестве способа, позволяющего преодолеть формы сопротивления, которые доступны для работников, получающих почасовую или дневную оплату, часто использовалось введение сдельной оплаты труда. Там, где преобладает такая схема оплаты, как это практиковалось в шелкоткачестве и хлопчатобумажном производстве в Германии XIX века, сопротивление, скорее всего, будет выражаться не в замедлении темпов работы, которое в данном случае не принесет никаких результатов, а в таких формах, как «недовес готовой ткани, низкое качество продукции и расхищение материалов»[106]. Таким образом, всякая форма контроля над трудом или оплаты труда при прочих равных условиях может порождать собственные формы молчаливого сопротивления и «контрприсвоения».

      А вот и второе наблюдение: сопротивление не обязательно направлено на непосредственный источник присвоения. Поскольку целью сопротивляющихся, как правило, является удовлетворение насущных потребностей, таких как физическая безопасность, пища, земля или доходы, а добиваться её они предпочитают относительно безопасными средствами, сопротивление может просто следовать наиболее лёгким путем. Прусские крестьяне и пролетарии в 1830-х годах, оказавшиеся в тяжёлом положении из-за карликового размера своих хозяйств и заработков ниже прожиточного минимума, реагировали на это эмиграцией или массовыми браконьерскими промыслами древесины, фуража и дичи. Темпы «лесных преступлений» росли по мере снижения заработных плат, удорожания продовольствия, и в тех местах, откуда было сложнее эмигрировать. Например, в 1836 году в Пруссии было возбуждено 207 тысяч уголовных дел, из которых 150 тысяч относились к «лесным преступлениям»[107]. Таким действиям способствовала атмосфера массового пособничества, основанная на предшествующих традициях свободного доступа к лесным ресурсам, хотя браконьеров мало беспокоило, находились ли кролики или дрова, которыми они промышляли, на землях их конкретного нанимателя или помещика. Таким образом, реакция на присвоение в одной сфере может привести к тому, что его жертвы станут использовать небольшие удачные

105

См., например, следующую статью: «Polish Underground Backs Call for Slowdown», New York Times, Aug. 18, 1983, p. A6, в которой отмечается, что «прежде рабочими использовалась тактика замедления работы, которую в Польше называют итальянской забастовкой, поскольку она снижает риск репрессий».

106

Peter Linebaugh, «Karl Marx, the Theft of Wood, and Working Class Composition: A Contribution to the Current Debate», Crime and Social Justice (Fall-Winter, 1976): 10. См. также блестящий анализ сдельной оплаты труда, который выполнил венгерский рабочий-поэт Миклош Харасти: Miklos Haraszti, A Wоrker in a Wоrker's State, trans. Michael Wright (New York: Universe, 1978).

107

Ibid., 13. В Бадене в 1842 году один приговор по таким делам приходился на каждых четырех жителей. В Англии на протяжении трех столетий браконьерство было, пожалуй, самым распространённым преступлением в сельской местности, против которого вводились многочисленные репрессивные законы. См., например, данные, которые собрали Дуглас Хей и Э. П. Томпсон в следующей работе: Douglas Hay and E. P. Tompson, Albion's Fatal Tree: Crime and Society in Eighteenth-Century England by Douglas Hay, Peter Linebaugh, John G. Rule, E. P. Tompson, and Cal Winslow (New York: Pantheon, 1975).