Жажда подлинности: Как идеи Симоны де Бовуар помогают стать собой. Скай Клири

период нацистской оккупации. Ее спутник жизни Жан-Поль Сартр девять месяцев провел в лагере для военнопленных. Многие из ее друзей пропали при невыясненных обстоятельствах. Де Бовуар создала отряд сопротивления, но через некоторое время распустила его, поскольку в других подпольных группах начались аресты, после которых люди исчезали бесследно. В 1939 году она писала: «История завладела мною, чтобы уже не отпускать»{3}. Точно так же захватила и не отпускала ее до самого конца жизни этика подлинности.

      Этическое измерение подлинности Симона де Бовуар выражает через понятие интерсубъективности, то есть умения считаться друг с другом и уважать чужую свободу. В одном из самых провокационных своих эссе под названием «Нужно ли сжечь маркиза де Сада?» де Бовуар исследует интерсубъективность в сексуальном садизме. Известный либертин XVIII века маркиз де Сад получал удовольствие от жестокости в сексуальных отношениях, насилия и пыток.

      Де Бовуар видела проявления подлинности у де Сада в том, что он устанавливал собственные правила, не считался с общественными условностями и со всей страстью предавался своим излюбленным занятиям (как писательству, так и садизму). Но с экзистенциальной точки зрения де Сад не обладал подлинностью, поскольку путал свободу и власть. Он вменил скандал себе в обязанность, игнорировал социальное неравенство, лишал свободы жертв, превращая их в пассивные объекты своего желания, и действовал как тиран.

      Вывод Симоны де Бовуар состоит в том, что де-садовский эгоизм можно принять за проявление верности себе. Но такой образ жизни не учитывает взаимосвязанности наших существований. Путь к подлинности не может быть эгоистичен и направлен исключительно вглубь. У подлинности есть моральное измерение, поскольку мы сосуществуем с окружающими. Экзистенциальная свобода предполагает ответственность перед другими, потому что все мы принадлежим к роду человеческому.

      Противники экзистенциализма часто обосновывают свою позицию так: если мы вольны сами выбирать собственные нравственные ценности, а обретение подлинности состоит в том, чтобы принять свободу и пользоваться ею, и ничто не мешает нам эксплуатировать других, что заставит нас поступать нравственно? Об этом спрашивает Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых»: если Бога нет (то есть если за нами никто не надзирает), стало быть, все позволено? Де Бовуар пыталась разрешить этот конфликт и старательно выстраивала этику, основанную на свободе. Неизменное противостояние этому «все позволено» – одна из отличительных особенностей философии де Бовуар, выделяющая ее среди философов-экзистенциалистов.

      Во всех своих работах – от ранних романов до поздних автобиографий, внушительных философских трудов и множества эссе – она очерчивала возможность подлинной жизни, предполагающей взаимосвязь с другими. В конце концов, подлинность означает смелость быть честным с самим собой. Подлинность требует ясного, незатуманенного взгляда на себя. Стоит только

3

Beauvoir, The Prime of Life, 285 [здесь и далее цит. по: де Бовуар, С. Зрелость / Пер. Н. А. Световидовой. – М.: Эксмо, 2018].