Развод. Построить счастье на краю света. Вероника Фокс

вновь залилась истерикой. – Пялилась ехидно, как змеюка!

      – Ну, Тонь, не плачь, – повторяла подруга, словно заевшая пластинка. – Жизнь продолжается, а твоя истерика может навредить малышу.

      – У меня нет больше дома… – пропищала я. – Нет никого родного… – взывала я, как белуга.

      Подруга нежно положила тёплую руку мне на плечо и слегка сжала его.

      – Ну как же нет, Тонь. У тебя теперь под сердцем ребенок… Да и тетка у тебя в Мурманске осталась. Все-таки хоть какая-то родная кровушка…

      – Ребенок от него, – добавила я, не в силах сдержать слёзы. Истерика не утихала, а лишь усиливалась. – Я ненавижу этого предателя! Ненавижу!

      Маша – так звали мою подругу, с которой мы были знакомы и дружили всё время, пока я была замужем за Костей. Мы познакомились в университете, на филологическом факультете. Она была моей единственной подругой, которая всегда поддерживала меня, несмотря ни на что.

      – Что мне делать? – спросила я, шмыгая носом. Машка нежно вытерла слезы с моих щек.

      – Ну, во-первых, не реви, – сказала она, чуть сильнее качая ребенка на руках, который, кажется, хотел присоединиться ко мне в истерике. – Во-вторых, ты сможешь снять квартиру, сначала подешевле, потом уже нормальную. Да и с чего ты взяла, что я тебе не помогу?

      Её кареглазый малыш, нахмурив брови, смотрел на меня, словно просил перестать плакать.

      – У тебя самой вон сколько дел, – утирая слезы бумажным полотенцем, кивнула в сторону неподмытой посуды в раковине. – Да и скоро новый год на носу… Куда тебе там до меня…

      – В такое непростое время гора немытой посуды может подождать, – произнесла Машка, сверкнув своими зелеными глазами. – Давай-ка лучше поешь, – предложила она, пододвигая тарелку с двумя бутербродами. – Тебе нужно беречь себя.

      – Знаю – знаю, – выдохнула из себя, но все равно внутри было паршиво. Даже кусок хлеба в горло не лезло. Но все-таки, пришлось заставить себя съесть один бутерброд.

      Телефон завибрировал в кармане джинс и я нехотя его подняла. На экране высветился незнакомый номер.

      – Он звонит?

      Я мотнула головой.

      – Нет, не он. Какой-то незнакомый номер.

      Я машинально сбросила звонок, вновь уткнувшись в тарелку.

      – Может быть еще чаю? – предложила подруга, и я одобрительно кивнула головой. Но не успела сделать еще один надкус от бутерброда, как этот же самый номер вновь позвонила. Я снова сбросила. Потом все повторилось еще раз.

      – Может быть ответишь? – спросила подруга, посадив ребенка за детский стульчик. Я проглотила кусок бутерброда и подняла трубку.

      – Алло?

      – Антонина Вострякова?

      – Да, – ответила я. – А кто спрашивает?

      – Вам звонят из городской больницы города Мурманска. Ваш номер был указан на экстренный случай.

      Я окаменела, когда это услышала. Легкие будто бы перестали наполняться воздухом, а тело сковало неприятное ощущение ноющей боли.

      – Что случилось? – спросила я, зная, что в Мурманске у меня осталась родная