Сорок шесть минут. Максим Кучеренко

ушёл в себя на пять часов.

      Виноватым оказался Ник Кейв. Он стоял с краю сцены, и достал сигарету, и закурил опасно, и устроил пожар в душах. Играла музыка Дашкова, в которой Ник Кейв смотрелся особенно величественно.

      Кажется, что наступает новая жизнь. Кажется, сейчас я буду другим. Кажется, что того, что происходило со мной раньше всего этого, как бы не было. Проходит час, два, пять. И начинается шлюзовое время, и тебе снова нужно возвращаться, поправляться, вставать, бодриться, быть опять огурцом, исправляться, заниматься, делать йогу, пить кофе, чай, лучше супчик, не надо сладкого, а то отёки и так, бухать вообще нельзя.

      Капитан ледовой навигации Сан Саныч Бурмейстер на Байкале в бухте Заворотная рассказывал мне, как окоченевших, неразгибающихся людей он отпаивал спиртом. И как раскрывались мелкие розовые сосуды на их белых лицах, и как будто он слышал ушами (звуковое сопровождение), как это происходит. И заиндевевшие манекены снова обращаются в людей, и как ужас наполняет их глаза. Потому что ужас – это проявление витальности: человек рождается в борьбе. И ему это хочется делать снова и снова.

      Станем водой

      «И тогда мы влили им по глотку спирта и увидели, как на их бледных полумёртвых лицах начали раскрываться сосуды» – и тут Сан Саныч стал «мелькать» руками и производить чавкающий звук. Так «раскрывались» сосуды под действием волшебного спирта. «Хорошо, спирт был тёплый, – продолжал Сан Саныч, – как раз в «УАЗе» стоял в кабине под ногами, где печка. А переносили их в сидячем положении, как заиндевевшие мумии». Тут он посмотрел на нас, потому что мы выдохнули и поняли, что герои, провалившиеся под байкальский лёд, всё-таки выжили.

      Закончив свой получасовой триллер о спасении, капитан ледовой навигации Байкала Александр Бурмейстер стал рассказывать о стыках ледяных плит, которых стоит опасаться, о вычислении правильного ледяного пути и о том, как в далёком 1905 году японцы просчитались, заморозив военную кампанию с русскими. Благодаря мастерству железнодорожников полотно через Байкал из Иркутска проложили и фронт запитали оружием и провиантом.

      Глядя на мирные воды бухты Заворотной, представить суровую ледовую реалию было сложно, но байкальский лёд, говорят, манит к себе не меньше, чем в период навигации – туризм на маломерных судах.

      Шаманизм, экстрим, уфошные феномены, обрядовые точки и угрюмые цепи чёрных бакланов над водой – все это смешано на Байкале. Точно как в знаменитой закуске под названием «сугудай». Сырой омуль, «заряженный» луком, специями и маслом. Байкал невозможно помнить долго, он забывается на перцептивном уровне и остаётся, как папка с фотками. Не веришь сам себе, что там был. И опять нужно ехать на Байкал…

      А вот птица баклан не дает забыть Байкал, потому что баклан – он везде, куда бы ты ни ехал. Универсальная птица любой воды. Отличие чайки от баклана простое, как говорят орнитологи, чайка ближе к кулику, а баклан ближе к пеликану.