Драконий хабар. Виталий Святец

надо нормально есть, у этого города всего один капитан гвардии!

      – Солнце ясное, такими темпами капитан скоро превратится в круглую булку и застрянет в дверях! – парировал капитан, припомнив шутки господина Обруча. – Ну куда ты столько-то? Нас же двое, и мы не медведи! И потом, ну, положи ты поменьше? И тебе будет приятно, если я попрошу добавки, и я не лопну! Я буду салат, и все на этом. Умоляю.

      Время взяло краткосрочный отпуск. Этого хватило, чтобы Эрн успел мельком подумать о том, какое именно слово он сказал неправильно. Один голос внутри его головы ратовал, что слову «поменьше» тут не было места, другой был за слово «умоляю», а третий, ехидно хихикая, что-то шептал про «добавку».

      Когда ставки были сделаны, громом грянул всеобщий выигрыш. Оказалось, госпоже Дурман не понравилась вся речь капитана целиком. И, мягко говоря, мягко говорить в таких ситуациях Алтея почти не могла. Поэтому стандартный набор заезженных упреков, который любая барышня всегда держит наготове, быстро иссяк, и девушка принялась хватать ртом воздух.

      – А еще! А еще! А еще…

      – Ну-у? – с усталой, но тактичной заинтересованностью протянул ее возлюбленный, подталкивая к ответу.

      – А еще мне передали, что вчера вместо обеда ты ходил на встречу с какой-то девицей!

      Эрн вздохнул:

      – Эту девицу зовут Ее Светлость принцесса Диана, но ты же не удосужилась уточнить?

      Госпожа Дурман, не в силах продолжать склоку, упала на стул и разрыдалась, приговаривая «Ты совсем меня не ценишь» и «Ты вообще меня не любишь» в последовательности один-два-один. На третьем повторе она швырнула кухонное полотенце на стол, убежала в спальню и захлопнула за собой дверь.

      – М-да, – буркнул капитан, борясь с феноменально восхитительным запахом котлет и принимаясь за салат. – Ситуация.

      Он знал, что пройдет минут двадцать и Алтея снова станет тихой и спокойной. Капитан привык. Точнее, он привык к подобного рода скандалам с тех времен, когда, еще в звании младшего офицера, ему доводилось работать с жалобами, которые пестрой россыпью несут в гвардию столь же разношерстные граждане. Со временем и карьерным ростом число жалоб, что поступало ему лично, изрядно уменьшилось, а вот их размах и качество возросли обратно пропорционально. И, хотя Эрн не без усилий мог правильно написать «пропорционально», он привык и к ним. И прекрасно понимал, что шквал возмущения все равно сходит на нет.

      Настроение госпожи Дурман, выписывающее пируэты подобно степному ястребу, то пикирующему, чтобы вонзить когти в добычу, то взмывающему в небеса, было почти единственным ее недостатком. И единственным, над чем Игон Эрн был формально властен, а по факту – ничего подобного.

      Причем у самого капитана никаких претензий к девушке не было, он впервые за очень долгое время ощутил, что рядом с ней чувствует себя действительно счастливым. Ну, по крайней мере, пока она не превращалась в грозовое облако королевских масштабов и не сверкала молниями.

      Капитан жевал салат, раздумывая о своем луковом счастье, как вдруг снаружи постучали.