История моих снов. Миша Смертина

сохранить их необычные образы. На протяжении всей жизни из этих записей у вас может получиться удивительная книжица, наполненная яркостью мечтаний и тайнами ночи. Пусть ваши сны обретают жизнь на страницах, оставаясь в вашем сердце и сознании, как драгоценные моменты, которые вы сможете перечитывать и переживать вновь. Каждый записанный сон – это мелодия вашего духа, отражение ваших желаний и фантазий. Не упустите возможность сделать из них сокровище, которое будет греть вас в зимнюю стужу и вдохновлять в час раздумий. Ностальгия о снах, записанных в вашем блокноте, станет не только связующим звеном с прошлым, но и ключом к пониманию самого себя…"

      Многое записать не удалось, а кое-что попросту утеряно навсегда, но некоторые сны, словно яркие картины, сохранились в моей памяти, как если бы они произошли только вчера. И что удивительно, каждый из них так или иначе связан с моими ушедшими родственниками.

      Мой первый сон был о тётушке, ушедшей из жизни от тяжёлой болезни. Я увидела её в красной блузке, которая гармонировала с её тонкими полосочками губ того же оттенка. На ней была чёрная длинная расклешённая юбка, которую она носила при жизни, словно продолжая своё путешествие среди нас.

      Обстановка вокруг – старинная деревенская изба: длинные скамьи, украшенные разноцветными домоткаными половиками, а единственный стол был накрыт вышитой скатертью, переливающейся в свете солнца, которое запускало лучи в прямоугольное окошко.

      – У меня ещё есть сундуки! – радостно сообщила тётя Аля, указывая на великие зелёные лари, обитые железом по углам. Она приоткрыла крышку, и мой взор засиял, встретившись с разноцветными материями и лоскутами. Трудно было распознать – одежда это или простая ткань, но всё было аккуратно сложено в квадратные стопочки и скатано в рулончики, подобно обоям, сохраняя какие-то тайны.

      – Добралась я хорошо, – продолжала тётя Аля монолог. – Вот здесь теперь живу! У меня всё хорошо, я всем довольна, но лишь одно омрачает мою радость – у Рудика есть другая женщина.

      Рудик был супругом умершей, с тётей Алей они прожили долгую жизнь, детей народили, которые уж взрослые были, когда мать умерла. А Рудик, действительно вскоре второй раз женился.

      Увидела покойного деда, его гроб стоял в комнате и я боялась заходить. Потом сказали, что на шестнадцатый день после смерти им овладеет сатана. Ещё покойницей была мама , про неё голос известил тоже самое. В её комнату я зашла, она лежала ещё живая на кровати в расстёгнутой на груди сорочке, там чернел крест. – Мам, как ты себя чувствуешь? -спросила я – Сними мне крест! Мне тяжело! – Нет, нельзя! Мама отвернулась прерывисто дыша . В доме уже собрались люди на вынос покойника. Я всё же пошла проститься с дедом и увидела его выгибающееся тело , чьи-то руки пытались его уложить обратно, а в рот пихали гречневую кашу. Я так и замерла в дверях, а он посмотрел на меня чужими глазами. Синяя в клетку рубашка, дед любил её при жизни носить…Много раз я видела деда лежащего под белой простынёй в нашей старой бане,в пребаннике. Почему он там лежит мне Голос не сообщал, было полное безмолвие, но я знала, что дед неизменно одет в свою синюю клетчатую рубашу.

      Сегодня я наблюдала за собой со стороны. На мне была длинная черная одежда, столь неопределённая, что я едва могла решить, куртка это или платье.Однако, в конечном итоге, не важен был наряд – лишь одно волновало меня: наличие шнурка, который соединяет душу и тело. Этот белоснежный шнурок, обычно видный из-под одежды, стелется по земле, как хвост. Без него нельзя вернуться обратно. Без него ты мёртв!

      Зачем я вижу себя со стороны? Весь сон был в этой мысли, пока я всматривалась в светловолосую женщину, стремительно шагающую вперед. Куда я так тороплюсь – осталось загадкой. Мои волосы были собраны в хвост, и колыхались сзади из стороны в сторону, что придавало фигуре особую прелесть во время походки.

      Город вокруг меня был окружён белыми, неясными зданиями, непонятными дорогами и размытыми силуэтами прохожих. «Куда я попала?» – твердила мысленно я, а голос, столь привычный, в этот раз молчал. Я не знала, кто всегда говорил со мной, но верила, что это мой ангел-хранитель.

      Перед смертью отца мне множество раз снился один и тот же сон: бескрайние коричневые участки только что вспаханного поля. Ни одна травинка, ни соринка, ни корневища растений не нарушали его идеальной поверхности. Комки земли образовывали четкий, зигзагообразный узор, похожий на спиралевидные бигуди, которые простирались до самого горизонта, сливаясь с небесами. Вспахано было глубоко, и этот факт донёс до меня вездесущий Голос. Я, полная растерянности, спросила: «Зачем это мне нужно знать?» В ответ тишина лишь усилила гнетущее ощущение необратимости непоправимого. Поле, в своей безжизненной симметрии, отражало моё внутреннее состояние – пустоту и ожидание.

      Отец ушёл в иной мир без меня – в тот миг, когда я была в отъезде. Весть о его переходе прилетела к моему сердцу, когда на перроне старого бревенчатого вокзала, в самую солнчную погоду мая, ко мне приземлилась птица. Она, не испытывая ни малейшего страха, скакала у моих ног, и я, завороженно наблюдая за её лёгкими движениями, почувствовала, что происходит нечто важное. В моей голове проносилось одно лишь слово: "Умер". Я отчётливо