Сказания о недосказанном. Том III. Николай Иванович Голобоков

кадр.

      *

      А, другая…

      Курочка стояла, после того, чуть подальше, будто выглядывала. Искала кого. Головкой крутила во все стороны.

      Нет.

      Тишина.

      И,

      Курочка вдруг запела…

      – Где ты, где ты, где тыы,

      – Друг любимый мооой,

      – Буду до рассвета я,

      – Встречи ждать с тобооой.

      … Оглянулась. Неет. Нет, того малого, но такого певучего, и, удалого…поплелась на свой насест в курятник, хотя солнышко ещё светило и радовало, но не её…

      Нееет. Нет того желанного долгожданного, боевого голосистого как соловей райский, китайский…

      – Нету, нет, и теперь не будет.

      … Пожилые люди знают, было такое, почти у всех,– когда курица начинает кукарекать по петушиному, ну песни петь. Тогда, такую, её сажали в бочку с водой, это говорили к несчастью, и если она продолжала солировать, испражняться такими меццо сопрано, её ждала кастрюля для супа, нет, лапши, лапша с курицей. История умалчивает об этой курице, которая обрадовала всех жителей улицы. И вот говорят только, что вечером раньше всех она уходит в курятник. А в голове у неё,… только…былое и думы.

      Но беда, как всегда, пришла и ушла – нежданно, негаданно.

      Лапша с петушком, голосистым и смелым, почти теперь героем, приготовила сама бабка. Прошло три дня. И тогда бабуля, запела, но не одна…

      – Я жалею…

      – Я зову…

      – И плачу.

      … Пропели хором, со слезами на глазах, все курочки, вспоминая свои прошлые встречи с тем голосистым и весёлым, почти Муслимом – певцом мирового уровня и, настоящим мужчиной.

      … А хозяйка, теперь уже, без того ненавистного, тот, который донимал своими яйцами, голубиными, своих невест.

      А сейчас уже его нет. И, не шиза посетила хозяйку и меня, который честно не коптил мозги капитану, трагедия более грустная, чем у Дездемоны. А художник, хоть и не портретист, но понял, увидел грусть на её лице, бабули, хозяйки бывшего петушка и фигура – постаревшая, согнувшаяся за три дня, говорила, что пережила.

      – А она, теперь, нашла, подругу, – меня, и, рассказала, только ни кому. Молчёк. Ни гугу, а то попадёшь на каторгу. Ну, дурка, звали величали, где лечат такие вывихи и трёп.

      – А вот, товарищ капитан, дело было как. Да, вот так.

      Это, прямая речь не помутневшего, пока ещё, разума…Хозяйки и художника, по горшкам.

      – Осерчала я, на этого соколика, петушка китайского, соседи смехом замучили. Какие яйца у вас с дедом?! Шумят назойливые соседи. Как ты их продаёшь на рыночке, у конечной остановки автобуса. Золото дают тебе за эту мелочь поганую…

      – Выдаёшь за перепелиные, лечить глаза?!

      – Плюнула я на его песнопения, хотя самой иногда нравился его голосок, как и тебе. Взяла и сварила. Благо сосед болел, лёгкими, и желудком мучился, я приготовила лапшу и отдала. Сама не смогла глодать его косточки, хватит, при жизни грызла сама его кости, ругала, бесилась, мать их так, эти яйца. Он не свинка мясная, худенький был, стройный. А сосед, ему полезно, пусть поправляется,