Полуночная охотница. Луна Аллен

за ним. Я знаю, что он не даст лекарю подлечить себя. За тот короткий промежуток знакомства с ним я уже поняла, что он слишком горд и упрям, а ещё он ненавидит, когда кто-то прикасается к нему, даже Вильям.

      Он заходит в шатёр, я следом за ним.

      Он поворачивается.

      – Какого?… – на его лице недоумение, но он и продолжает. – Уходи, тебе здесь не место

      Я закатываю глаза и начинаю искать лекарственные средства. Вильям говорил, что он всегда держит их у себя. Они должны быть где-то здесь… Нашла!

      – Что ты делаешь? Я сказал тебе уйти, – повторяет он, но я не обращаю внимания.

      Я начинаю подходить к нему, как вдруг он хватает меня за руку, и сам поворачивает к себе. Он смотрит на травы в моей руке и отпускает.

      – Ты… Зачем тебе это?

      Я смотрю на него и приподнимаю брови.

      – Ты серьёзно? Что ещё можно делать с лекарственными средствами? – он непоколебимо смотрит на меня. Я качаю головой и подхожу ближе. – Я хочу помочь тебе, поэтому, раздевайся.

      – Я сам могу обработать свои раны, твоя помощь мне не нужна, уходи.

      Я хватаю его за руку и усаживаю на ближайший стул. Он зло смотрит на меня, но начинает усаживаться удобнее. Хороший мальчик.

      Я начинаю развязывать доспехи, он не пытается меня оттолкнуть, и я смелее начинаю их снимать, делаю я это максимально аккуратно, потому что любое лишнее движение приносит ему боль. Заканчиваю с доспехами и приступаю к пропитавшейся кровью рубашке. Раны находятся на плечах, животе, ключицах и груди. Когда я снимаю её, он сильнее прежнего морщится от боли, так как рубашка прилипла к ранам и мне приходится её отдирать. Закончив с рубашкой, я осматриваю его тело и понимаю, что мне предстоит долгая работа. К счастью, раны на его теле, так же, как и мои, регенерируют из-за ведьминской крови, которая течёт в нём.

      Я беру тряпку, смачиваю её водой, затем начинаю протирать раны, чтобы потом обработать их и наложить лечебные травы.

      Дариан сидит спокойно и наблюдает за тем, что я делаю, иногда морщась, когда я задеваю раны слишком сильно. Тогда я начинаю дуть на них, чтобы успокоить боль. В один из таких моментов он спрашивает:

      – Где ты этому научилась?

      Я смотрю на него. Он ждёт ответа. Не прекращая обрабатывать раны, я отвечаю.

      – В детстве я часто сама себе залечивала раны.

      Закончив очищать, я начинаю обрабатывать их.

      – Такие раны, вряд ли, – произносит он.

      Вот здесь он ошибается, – заметив это, его лицо тут же сменяет грубая гримаса, и он спрашивает.

      – Как?

      – Долгая история, – я не хочу рассказывать об этой части моей жизни, поэтому спрашиваю о другом. – Браслет, я хотела спросить тебя ещё там, но из-за твоего состояния не смогла. Откуда он взялся и для чего он?

      Он понимает, что я специально меняю тему, но, видимо, решает не обращать на это внимание и просто отвечает:

      – Это браслет Далии, он обладает такой же мощью, что Арлохос, это он помог тебе подавить его.

      Его кадык дёргается, и он старается не смотреть мне в глаза. Он чего-то не договаривает.

      – И