Была бы жизнь. Владимир Куницын

месте, там, куда даже не долетали шальные пули. Как же ненавидел в этот момент Данилов Дохтурова! От обиды наворачивались слезы, корнет отвернулся, чтобы никто не мог увидеть его глаза. Теперь он смотрел на запад и в свете предзакатного солнечного луча, прорвавшегося сквозь низкие тучи, увидел какое-то шевеление, там, далеко, почти у самого изгиба Дуная.

      Николай решительно подошел к Шмиту и вежливо, но с каким-то вызовом попросил подзорную трубу. Генерал формировал очередной батальона, не разбирая вырвавшихся, наконец, из леса артиллеристов, кавалеристов и пехотинцев. Оторвавшись на секунду, он посмотрел на корнета проницательными серыми глазами. Кажется, Шмит понял состояние Данилова, потому что улыбнулся, тихонечко, лишь самыми уголками губ, и без слов отдал трубу.

      – Французы! Подкрепление!

      Николай громко закричал, разглядев мундиры приближающихся гусар. Шмит сразу встрепенулся, могло показаться, что ждал этого вскрика или чего-нибудь подобного. Почти минуту изучал обстановку в подзорную трубу, взятую у Данилова.

      – Дюпон! – Шмит проговорил лишь одно слово.

      Генерал подобрался, движения приобрели стремительность, даром, что квартирмейстер. Он остановил немолодого рыжеусого унтер-офицера, только что вышедшего из леса вместе с десятком рядовых, и попытался объяснить, что нужно передать Дохтурову. Унтер-офицер не понимал по-немецки.

      – Разрешите отправиться с донесением, – Николай почувствовал: вот он, его шанс.

      – Вы хотите оставить меня без переводчика, корнет? В таком случае лучше с донесением идти мне. Переведите приказ – найти генерала Дохтурова и доложить о приближении корпуса Дюпона.

      Голос Данилова даже не дрожал, он смирился. Первый бой придется быть наблюдателем. Такие карты бросила судьба, последний шанс растаял, как снежинка на ладошке.

      Все дальнейшее напоминало урок для молодых генералов. Дохтуров встретил Дюпона Вятским полком, пушки по-прежнему были направлены против Мортье. Генерал полагал, что загнанная в ловушку дивизия подобна раненому зверю. Милорадович, между тем, бросая в бой все новые силы, заставлял Мортье обороняться, а не собирать колонны для прорыва.

      Дохтуров, зажатый между двумя французскими дивизиями, не терял присутствия духа. Дюпону, несмотря на значительный перевес в силах, мешала теснота долины. Мортье не мог провести решительную атаку, не повернувшись к Милорадовичу спиной. Русский отряд, конечно, мог уйти в горы той дорогой, которой пришел. Но он и не собирался отходить! Отбиваясь ружейным огнем и штыками от наседающих французов, русские полки, казалось бы, вросли в этот кусок ровной земли между водой и горами.

      Незаметно подкрались сумерки. Николай ничего не видел кроме вспышек выстрелов, но по ним нетрудно было определить, что позиции русских прорвать врагу не удалось. Шмит смотрел в трубу, но, судя по тому, как долго он вглядывался в темноту, ничего рассмотреть не удалось.

      Труба выпала из руки, и это