Жизнь наизнанку. Лидия Львовна Васильева

, наоборот, заставил нас включить голову и, сделав определенные выводы, изменить свои привычки.

      Вы мясо едите? Да? Другого ответа я и не ждала. Я тоже его ела, нечасто, но все же: когда в семье трое мужчин, ты питаешься наравне с ними.

      Через несколько минут начало педсовета. Учителя почти все уже подошли. Б-т, учитель физики, по совместительству вегетарианец, уже в который раз пытается достучаться до нас:

      – Вы подумайте, что такое мясо? Это мертвечина. И мясной бульон – это бульон из мертвечины.

      Мы никогда не реагировали на его призывы одуматься, но слово «мертвечина», которое он использовал на этот раз, оставило именно то впечатление, на которое он, видимо, и рассчитывал. Силен русский язык, можно подобрать настолько точное определение, что эффект разорвавшейся бомбы гарантирован. Шли годы, мясо исчезло из моего рациона. Но муксун, щука, ряпушка, щёкур, лосось, семга, форель, морепродукты поселились в моем доме. Иногда, очень редко, я могла разрешить себе кусочек отварной курицы, но дискомфорт был в таких случаях обеспечен стопроцентно: мертвечины поела, довольна?

      Прошли годы. Прилетела на свой день рождения к сыну на Крит. Поехали в горы на день. В ресторане села напротив сына.

      Он берет вилку, насаживает на нее приличный кусок мяса, тянется через стол ко мне и командует:

      – Рот открой! Открывай, открывай. Это в России ты можешь не есть мясо, а здесь … Посмотри на эти горы, чистую луговую траву, чистую родниковую воду. Козы, местные козы, едят только эту траву, пьют только эту воду. А теперь жуй! И попробуй сказать, что тебе это мясо не нравится. Правда, вкусно?

      Что бы вы ответили на прямо поставленный вопрос? Вот и я согласилась, что мясо действительно очень нежное и вкусное.

      Но, вернувшись в Россию, я еще долго жила по принципу «мертвечину человек не должен есть». Но в курьезные ситуации попадала не раз.

      Зимние каникулы провожу в Риме. В первый же день простыла, температура тридцать восемь и восемь шансов приятно провести время не оставляет. Надо срочно что-то предпринять. Прихожу на ужин в ресторан. Моего знания английского хватило, чтобы заказать горячее пиво. У официанта шок. Он приносит мой заказ. Каждый раз, когда надо наполнить мой фужер пивом, ко мне подходит другой официант. Конечно, интересно же взглянуть на человека, который пьет не то, что все. Пришлось жестами объяснять, что у меня болит горло. Настала очередь заказать ужин. Принесли меню… на итальянском языке с переводом на английский. Какой выход из ситуации? Недолго думая, я ткнула на цифру 1 в пяти разделах: что-нибудь точно подойдет. От голода и температуры сосет под ложечкой. Три официанта несут мой заказ. Ставят на стол. Господи, только не это. На пяти огромных тарелках мясо, мясо, мясо, мясо, мясо. С небольшими добавками, скорее для красоты, чем для еды: овощи, зелень, чернослив, орехи… Всего не перечислишь. Дорого мне обошелся мой ужин, если учесть, что только добавки я и съела.

      Таня

      Звонок в дверь. Странно: сказали, что патронажная сестра придет ближе к вечеру. Больше никого не жду. Но не держать же человека у двери. Открыла, посторонилась, пропуская молодую женщину, предложила раздеться. Она приветливо улыбнулась, поздоровалась и, скинув плащ, спросила, куда идти.

      В комнате мы сели напротив друг друга у стола. Она спокойно оглядела комнату, перевела взгляд и стала меня рассматривать. Время шло, она не задавала никаких вопросов, и я решила начать сама:

      – У меня все нормально. А вы новенькая? Сейчас будете у нас на участке?

      – Нет, Таня, не буду. Я жена Дмитрия.

      Я смотрела на нее, пытаясь понять, о чем она, о ком она. С Димой, моим Димой, я ее слова не связала.

      – Какого Дмитрия? У меня вроде нет знакомых с этим именем.

      – Нет, Таня, есть. Как ты его называешь? Наверное, не ошибусь, если предположу, что его ты зовешь Димой?

      Она замолчала. Давала мне время понять, о ком идет речь? Скорее, да. Медленно, очень медленно до меня доходило, что происходит. Никаких чувств я не испытала, не испугалась. Я просто молча смотрела на нее. Тогда она сказала:

      – Твои мысли движутся в правильном направлении, только до сознания еще не дошло, что нет твоего Димы, есть мой, и мы женаты пять лет, и у нас двухлетний сын, и он не собирается уходить из семьи. Таня, у тебя нет будущего с ним, это будущее есть у нас. Не вини его: он такой, какой есть, и ты не первая в нашей жизни и, боюсь, не последняя. Срок-то у тебя какой?

      – Восемь месяцев.

      – Кто?

      – Дочь.

      – Это хорошо, девочка ближе к маме, тебе будет легче ее поднять. Но ты должна понять, Дима вряд ли когда-нибудь еще переступит этот порог. Я ни в чем не виню тебя: он умеет ухаживать, никому не придет в голову, что он обременен семьей.

      – Мы год встречаемся. Ездим на слеты, ходим в кино. Мы не скрывались. Мне и в голову не пришло, что у него кто-нибудь есть, да не кто-нибудь, а жена с сыном.

      – Я тебя понимаю. Я пришла, чтобы и ты понимала, что у тебя с моим мужем больше ничего не будет.

      Она ушла. А я осталась. Осталась, чтобы понять,