Знак Единорога. Рука Оберона. Роджер Желязны

должны, но мне отец ничего про это не говорил, – ответил я и осторожно погладил камень, где стоял единорог. – Если ты знаменуешь некий поворот наших судеб, если ты даруешь нам свою милость, благодарю тебя, Единорог, – сказал я. – Но даже если нет, благодарю тебя за то, что появлением своим ты озарил нашу жизнь в эти мрачные дни[15].

      Затем мы напились из родника. Взвалив нашу скорбную ношу на спину вьючной лошади, мы повели коней под уздцы и сели верхом, только удалившись достаточно далеко от поляны, где все осталось недвижно, кроме ручья.

      Глава шестая

      Вечны непрестанные ритуалы жизни, неизменны людские чаяния на лучшее бытие, а впросак попадаешь постоянно. Таков тем вечером был итог моей немалой житейской мудрости, помноженный на чувство творческого вдохновения. Рэндом в ответ на это хмыкнул и кивнул.

      Все семейство собралось в библиотеке. Я сел на краешек письменного стола. Рэндом расположился на стуле справа от меня. Жерар стоял у противоположной стены, внимательно разглядывая то ли развешанное по стенам оружие, то ли гравюру Рейна, где был изображен единорог. Ни Жерар, ни мы с Рэндомом не обращали никакого внимания на Джулиана – этот развалился в мягком кресле у стеллажей, сложив руки на груди, вытянув и скрестив ноги и рассматривая исключительно собственные чешуйчатые ботфорты. Фиона, росточком всего-то в пять футов и два дюйма, стояла у камина, беседуя с Флорой, и зеленые глаза искрились, сталкиваясь с синими. Волосы Фи полыхали, с лихвой заменяя отсутствующий в камине огонь. Она почему-то всегда напоминала мне только что завершенную работу художника, который отложил кисть, критически улыбнулся, и в голове у него роятся вопросы. А надключичная ямочка у основания шеи всегда приковывала взгляд, словно метка мастера, особенно когда Фи насмешливо или надменно запрокидывала голову, взирая на нас, высоких. Она едва заметно улыбнулась, несомненно зная, что я на нее смотрю, играя в ясновидящую, которая никогда не утратит способности смущать других. Ллевелла, устроившись в углу спиной к нам, притворялась, будто читает книгу. Зеленоватые волны ее волос немного не достигали темного ворота платья. Являлась ее любовь к уединению следствием сознательного отчуждения или простой осторожности, я никогда понять не мог. Возможно, и то и другое. Ллевелла в Амбере была нечастой гостьей.

      …Собственно, тот факт, что мы скорее кучка индивидуалов, чем группа, семья, в то время, как мне требовалось определенное сверхсродство, определенное желание сотрудничать, и был причиной моих наблюдений. Одобренных Рэндомом.

      Повеяло родным и близким, раздалось «Привет, Корвин» – и ко мне потянулась Дейдра. Я протянул руку, сжал ее тонкие пальцы, приподнял. Дейдра сделала еще шаг ко мне, словно в первом па парадного танца, и застыла передо мной. Когда она остановилась, ее голова и плечи оказались в обрамлении витражного окна за ее спиной, повторяя изображение на пышной шпалере на стене слева. Спланировано и разыграно как по нотам, безусловно. И все равно эффектно. В левой руке Дейдра держала мой Козырь и улыбалась. Другие смотрели на нас, на ее прибытие, а она, медленно поворачиваясь,

15

Возможно, скрытая самоцитата-отсылка к «Молитве агностика» из «Порождений Света и Тьмы» (1969).