Жизнь и учение Конфуция. Павел Буланже

завета темна, ее можно толковать и так, и иначе. Если философ придавал тому или другому тексту известный смысл, то это всего чаще должно было зависеть от его собственных убеждений, а последние вытекали из его коренного, общего миросозерцания, сложившегося на почве известных душевных качеств, под влиянием многообразно добытых сведений и жизненного опыта. «Неужели, – заметил однажды Конфуций своему ученику, – ты думаешь, что я держу в памяти весь материал моей громадной учености? Нет, я все свел к одному принципу».

      Что касается призвания своего, то Конфуций считал себя как бы посланником неба, как бы исполнителем небесной воли: «Нет более «Вэнь-вана», – говорил он, – не я ли только могу преподать учение о пути? Если бы небу было угодно погубить учение, то продолжатели Вэнь-вана не имели бы возможности поддержать последнее».

      Так же точно следует упомянуть о несправедливом и пристрастном отношении к Конфуцию его английского переводчика[7] и нашего русского ученого Васильева относительно учения Конфуция об обязанностях человека к себе самому. Эти ученые свое неодобрение и несочувствие к Конфуцию объясняли между прочим тем, что он будто бы не придавал никакого значения взглядам человека на отношения к своей собственной нравственной природе, а главным образом останавливался на правительстве и на способах управления народом. При самом поверхностном чтении тех двух китайских классических книг, которые здесь прилагаются, читатель увидит, что это несправедливо и что как та, так и другая трактуют о законах духовной жизни каждого человека. Вот что между прочим говорит Конфуций.

      Если в самом человеке заключается семя истинных познаний, то неужели семя это оставалось в человечестве (по крайней мере в Китае) непрозябшим до времен Конфуция? «Нет, – отвечает философ, – я (постоянно говорил он окружающим) не учу вас ничему, чего бы вы не могли знать сами, если бы правильно пользовались способностями своего разума. Нет ничего естественнее, ничего проще тех нравственных принципов, которые я вам внушаю. Все то, что я вам говорю, наши древние мудрецы раньше нас применяли на деле, и это применение, которое в века минувшие было общераспространенным, сводится, во-первых, к соблюдению трех основных законов отношений: между государем и подданными, между родителями и детьми, между мужем и женой; во-вторых, к исполнению пяти главнейших добродетелей: человеколюбия, справедливости, твердости относительно установленных обрядов, прямоты сердца, верности».

      Но правда и то, что Конфуции вместе с этим постоянно трактовал о задачах управления народом. Китайская жизнь уложилась в такие устои, что это является вполне естественным. Как говорится в другом месте, китайское государство представляет собой совокупность нескольких королевств или провинций, группирующих несколько уездов, волостей; последние же состоят из семей. Семья управляется

7

Мы приводили выше мнение английского ученого Легга и видели, как впоследствии он изменил свой взгляд. Совсем иначе о Конфуции думает француз Потье; он говорит: «Господь из толпы выдвигает людей избранных, которые просвещают, направляют толпу и преподают ей истины, необходимые к ее сохранению и благополучию. Эти люди всегда стояли на высоте своего призвания, и с тех пор как род человеческий брошен на эту землю, которую украшает своим присутствием и которая в свою очередь его кормит, самые существенные истины преподаны ему этими людьми. Только эти избранники знали и могли преподать самые высшие полезные истины, имевшие благодетельное влияние на общество, которое их восприняло, и доставившие ему самую большую сумму нравственных и физических удовольствий, к которым люди назначены самой природой. Мы полагаем, что Конфуций был из числа таких людей». – Chine on description historique geographique et litteraire de ce vaste empire, par M. J. Pauthier. 1-re partie, 1837, p. 121.