Потому что (не) люблю. Стася Андриевская

поняла, зачем мне жить дальше: чтобы всем бедам назло дать ему то, что он заслуживал как никто другой – ребёнка. Если Данила смог выдержать меня и созданный мною Ад, то я смогу выдержать всё остальное.

      Это не было просто, я даже проходила терапию у психиатра. А ещё мы с Данилой работали с кризисными психологами. Играли в игры, на первый взгляд лишённые смысла, рисовали картинки, писали друг другу записки на совершенно неожиданные темы. Часами выговаривались, преодолевали внутренние барьеры, сопротивление и гордыню… А потом настал момент, когда мы должны были обнулиться. Это было наше решение, на нас никто не давил, и мы могли отказаться от этой практики, но сообща решили, что хотим идти до конца. А скорее – до нашего нового начала.

      Это оказалось больно для нас обоих. В первое мгновение мы оба словно отшатнулись друг от друга, долгие пару дней переживая и проживая услышанное порознь… но ради друг друга. Я невольно рисовала в голове картины того, как Данила – МОЙ Данила – обнимает и целует другую… Меня корёжило и ломало, но я знала, что привела к этому сама. Добивалась этого, провоцировала его на это. И вот, за что боролась – на то и напоролась.

      И от этого понимания я наконец-то взрослела. И боль, как бы ни было это странно, сменялась вдруг благодарностью – за его долготерпение и за то, что измена была лишь одна. Просто удивительно! Ведь я-то, если честно, была уверена, что давно довела его до ручки и все эти его ночёвки в городе – неспроста.

      И одному только Богу известно, что в этот момент переживал Данила, ведь мой ответ ему был, несмотря на видимую невинность, гораздо страшнее – я просто не помнила был ли у меня кто-то другой. Я. Просто. Не помнила.

      Если бы мы с ним расстались после этой практики – это было бы даже правильно. Мне было бы больно, но я готова была его отпустить. И понять, если бы он меня не простил и не принял. Но он и принял, и простил. Мы поклялись друг другу в верности и, спустя ещё три месяца обвенчались.

      В это же время у меня появилась нестерпимая потребность сделать что-то большое и нужное для других – так родились «Птицы» И пока они проклёвывались из вороха идей, из бюрократических и хозяйственных забот, из творческих порывов и первых результатов – заново рождалась и я. И мы с Данилой снова были рядом, на зависть всем бедам рука в руке и душа в душу… И только злобный червь очередных неудачных попыток родить точил меня гораздо сильнее, чем раньше. Думаю, что и Данилу тоже. Уверена, что его увлечение экстримом – это как раз отсюда. Такие мужчины как он, обязательно должны продолжаться в детях! А я не могла дать ему этого. Я не могла. Ведь я лишь красивое снаружи, но червивое изнутри яблоко, с которого ни семян, ни долгой лёжки, а он…

      Его сына звали Владиславом, и по дате рождения выходило, что он был зачат именно в тот раз, в котором уже признался мне Данила. А может и чуть раньше – и тогда он рассказал мне не всё, но это был наш личный Адский год, который обнулял вообще всё. А мог и чуть позже… Но я в это не верила. Тогда мы были неразлучны и кристально прозрачны друг для друга.

      Да