Великий экспериментатор. Климентина Чугункина

кладку, на ощупь оказались ледяными, так что стало ясно, зачем на пол набросали столько шкур. Точечное освещение было вделано прямо в камни, кабеля змейкой вились от одной светодиодной лампочки к другой. Внешне казалось, что все ниши под арками заделаны наглухо, но в то, что обезьяны, пусть маленькие и разбирающиеся в сложных головоломках, научились растворяться в воздухе, я не верил. Однако не успел я перейти к следующей стене, как стенка напротив наших кроватей буквально отъехала в сторону, и из темноты узкого тускло освещённого коридора к нам выступила высокая фигура худощавого человека в белом халате, которому на первый взгляд можно было дать немного за сорок.

      – Здравствуйте! – поприветствовал он нас очень красивым глубоким голосом, который мог бы принадлежать какому-нибудь знаменитому оперному певцу.

      Лицо его тоже оказалось очень благородным: высокий лоб, прямой классический нос и изящно очерченные губы. Вот только яркие голубые глаза смотрели холодно.

      – Здравствуйте! – радушно отозвался Грумио; я же просто кивнул.

      – Не часто одаривают нас своим посещением представители нашей собственной нации. Что ж, позвольте представиться. Я хозяин этого обособленного от мира уголка. Можете звать меня господин Рэкс.

      – Я Грумио, а это Турин. Мы путешественники. Наш проводник монгол бросил нас, поэтому мы сбились с пути ещё несколько дней тому назад. Если бы вы нас не нашли, мы бы погибли от жажды.

      Господин Рэкс не стал спрашивать, куда мы направлялись, и это сразу как-то насторожило меня. Не похоже, чтобы он сочувствовал нашему положению. И проход за его спиной тоже успел превратиться обратно в сплошную кладку, словно в его намерения не входило нас отпускать.

      – Я знаю, кто вы и откуда. Я взял на себя труд просмотреть ваши вещи. Прошу прощения, но я должен был иметь представление, кого принимаю у себя. В качестве извинения я дал команду распечатать все ваши снимки. Вероятно, они представляют для вас большую ценность. Как мне сказали, на некоторых изображены достаточно редкие животные.

      – Благодарим вас, но это было лишнее. Мы бы и сами могли их напечатать, тем более что наше путешествие ещё не окончено, – отозвался Грумио.

      – Очень сожалею, но ваши дальнейшие планы на время придётся отложить.

      – Что это значит? – вопросил мой друг, и в голосе его всё же проскользнула некоторая доля беспокойства.

      – Уж не хотите ли вы сказать, – вступил я, – что являетесь врагом или приверженцем врагов нашего государства, а потому в отношении нас, своих соотечественников, вы уже приняли какое-то решение?

      – Не стоит так горячиться, молодой человек, – отозвался только что представившийся нам господин, не меняя ни интонации голоса, ни выражения лица. – Я вовсе не питаю пристрастия ни к одной из воюющих сторон. Я вообще против любой войны.

      – Как это против? – искренне удивился Грумио, но слова его не были расслышаны, так как их заглушил я.

      – То есть мы всё-таки не ваши пленники и можем уйти, когда нам заблагорассудится?

      – Пленники? – со смешком переспросил он. –