Катастрофа 1941-1942. Яков Гольник

Как добывались «доказательства» о военном заговоре с участием Тухачевского? Вот каким предстал на первом допросе перед следователем капитаном УшаковымУшимирским арестованный маршал:

      «В гимнастерке без ремня, с оборванными петлицами, на которых совсем недавно были маршальские звезды. А на гимнастерке зияли следы от вырванных

      с неё знаков – орденов боевого Красного Знамени».

      Кто он теперь? Да никто… Отсюда соответственно обращение с ним. Не случайно на протоколе допроса Тухачевского осталось несколько «бурых пятен». Проведенная судебнохимическая экспертиза дала заключение: «Это следы крови человека».

      Прежде чем составить протокол, в котором значилось, что Тухачевский стоял во главе заговора, «опытный» Ушаков решил «ошеломить» арестованного маршала изобличающими его очными ставками. К ним уже были «подготовлены» ранее сослуживцы Тухачевского комкоры Примаков В.М., Путна В.К. и Фельдман Б.М. Положенных по закону протоколов очных ставок в деле не оказалось, они, видно, не составлялись. Ушаков заставил Тухачевского написать несколько заявлений на имя Ежова с признанием своей вины в организации заговора.

      Ушаков:

      «…Мне самому приходилось в Лефортовской (и не только там) бить врагов партии и Советской власти, но у меня никогда не было представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах. Правда, мы не били так зверски, к тому же допрашивали и били по необходимости, и то – действительных врагов… Можно смело сказать, что при таких изобличениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, может быть, отдельных редких экземпляров людей».

      К таким редким типам людей относился комдив (впоследствии генерал армии) А.В. Горбатов, который был арестован в октябре 1938 года. Во время следствия в НКВД подвергался пыткам, но виновным себя не признал. Горбатов писал:

      «Допросов с пристрастием было 5 с промежутком двое-трое суток, иногда я возвращался в камеру на носилках. Затем дней 20 мне давали отдышаться… Когда началась третья серия допросов, как хотелось мне скорее умереть!»

      Так добывались «собственные признания».

      О существовавшей в то время практике физического воздействия на арестованных красноречиво свидетельствует рассекреченный приказ МВД СССР № 0068 от

      4 апреля 1953 г. «О запрещении какихлибо мер принуждения и физического воздействия», в констатирующей части которого сказано:

      «МВД СССР установлено, что в следственной работе органов МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое применение различных способов пыток – жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный