Казнить нельзя помиловать. Татьяна Качура

обрушился на царапины. На пару секунд ему полегчало, боль утихла, мысли прояснились.

      *

      Матвей сидел на родительской кухне и наблюдал, как мать осторожно пробует из черпака кипящий на плите борщ. Отец сосредоточенно резал сало. Матвею досталось нарезка хлеба и сыра. Карман на его джинсах едва заметно топорщился, коробочка грела сердце.

      Матвей управился с хлебом и, отложив ножик, заговорил.

      – Мам, пап…

      Мама тревожно замерла у плиты.

      – Что такое, сынок? – она налила еще неотключенный борщ в тарелку и осторожно поставила ее перед Матвеем.

      – Мам…

      – Да не тяни ты, господи! – она выжидательно уставилась ему в глаза.

      – Я женюсь.

      – Хотел, чтобы у меня сердце остановилось, да? Обормот такой! Я решила, что ты в армию записался! Отец, ты чего молчишь?

      – Ну а чего? Мужчина созрел – мужчина женится. Так и должно быть. Ты ведь созрел? – поддел он Матвея.

      – Надо думать, созрел – тридцатник корячится охламону! – мать шутливо отвесила «жениху» подзатыльник, он машинально почесал голову и смущенно улыбнулся. – Я уж думала, до пенсии будешь девку мариновать. Ну слава богу! – она закинула полотенце на плечо и, вытирая им руки, присела к столу. – приведи хоть на ужин свою Машу, а то уж не помним, когда и видели.

      – Обязательно приведу, – с охотой кивнул Матвей.

      Он налегал на мамин борщ и сладко щурился от разливающегося по нутру тепла и от того, что все в его жизни идет, как надо – даже любимый яблочный пирог с корицей и пудрой стоит на краю стола – ждет, когда Матвей до него доберется!

      – Она хоть согласилась? Или в ковре притащишь? – отец, видно, очень хотел знать подробности, но спросить напрямую, без шуток, не мог.

      Матвей откусил хрустящую хлебную корочку зачерпнул борща и с набитым ртом пробубнил:

      – Пошлежавтра.

      – Чего?

      Матвей проглотил еду и прочистил горло.

      – Не спрашивал еще. Послезавтра спрошу – завтра на смену.

      – Простой такой… Это ж тебе не соли попросить! – всплеснула руками мать.

      – Не, я подготовлюсь. Нормально все сделаю… – он на секунду смолк, – а потом к ее семейству пойдем – руки просить.

      – Правильно. Любой отец зауважает зятя, если тот у него испросит благословления, так сказать. Отец мой просил материной руки у деда, я просил руки твой мамы у тестя, теперь и ты давай. Хорошая традиция, правильная.

      Матвей только усмехнулся.

      – Да если бы отец… Там мать – вот, кто настоящий дракон, стерегущий принцессу! Мать надо умаслить, чтобы хотя бы первое время нам кровь не пила. Да сами увидите, когда познакомитесь.

      – Гос-с-спади! Да что ж там за ведьма такая? – не сдержала удивления мать. – Мне кажется, ты наговариваешь на женщину. Маша вон какая хорошая. Не могла же Баба Яга такую Алёнушку воспитать?

      – Мам, да я сам удивляюсь! – рассмеялся Матвей и кивнул на пустую тарелку: – Очень вкусно, спасибо!

      – На