Последнее королевство. Бледный всадник (сборник). Бернард Корнуэлл

такой мрачный, твой дядя, – рассказывал Элдвульф, пока мы ехали на юг, – угрюмый, как не знаю кто. Даже новорожденный сын его не радует.

      – У него родился сын?

      – Эльфрик Младший, так его зовут, совсем еще крошка. Но здоровенький. А вот Гита больна. Она долго не протянет. А как ты, господин? Выглядишь ты хорошо.

      – Со мной все в порядке.

      – Тебе сейчас двенадцать?

      – Тринадцать.

      – Уже мужчина. А это твоя женщина? – Он кивнул на Бриду.

      – Подруга.

      – Мяса на ее костях немного, – заметил Элдвульф, – поэтому пусть остается просто подругой.

      Кузнец был крупным человеком лет сорока, его руки, кисти, лицо были в черных пятнышках от бесчисленных укусов искр от горна. Он шел рядом с моей лошадью, без усилий держась с ней вровень, несмотря на свой уже не юный возраст.

      – Расскажи мне о датчанах, – попросил он, с подозрением поглядывая на воинов Рагнара.

      – Они служат ярлу Рагнару, – сказал я, – тому, который убил моего брата. Рагнар хороший человек.

      – Который убил твоего брата? – Элдвульф, кажется, пришел в смятение.

      – Судьба правит всем, – ответил я. Это было правдой и в то же время спасало от развернутого ответа.

      – Ты его любишь?

      – Он мне как отец. Тебе он понравится.

      – Но он же датчанин, господин. Они, конечно, поклоняются правильным богам, – нехотя признал кузнец, – но я бы хотел, чтобы они ушли.

      – Почему?

      – Почему? – Элдвульф опять поразился моему вопросу. – Потому что это не их земля, вот почему. Я хочу ходить по ней и ничего не бояться. Я не хочу кланяться человеку только потому, что у него есть меч. У них один закон, а у нас другой.

      – У них нет законов, – возразил я.

      – Если датчанин убьет нортумбрийца, – с возмущением заговорил Элдвульф, – что делать человеку? Виры нет, шерифа нет, и лорда, к которому можно пойти за справедливостью, тоже нет.

      Он говорил правду. Вира была платой за смертоубийство, и каждый человек имел цену. Мужчина стоил дороже женщины, если только она не была знатной леди, воин стоил дороже земледельца, но цена все равно имелась, и убийца мог избежать смерти, если семья убитого соглашалась принять виру. Шериф отправлял закон, сообщал обо всем олдермену, но с приходом датчан вся эта система исчезла. Больше не было закона, было лишь то, чего требовали датчане. Их такое устраивало, и мне подобная неразбериха шла на пользу, но я понимал, что нахожусь на особом положении. Я стал человеком Рагнара, Рагнар меня защищал, но без него я сделался бы просто изгоем или рабом.

      – Твой дядя никого не защищает, – продолжал Элдвульф, – а вот Беокка защищал. Помнишь его? Рыжий священник, с косыми глазами и больной рукой.

      – Я видел его в прошлом году, – сказал я.

      – Видел? Где?

      – Он был с Альфредом, королем Уэссекса.

      – Уэссекс! – Элдвульф удивился. – Далеко. Он хороший человек, Беокка, хотя и священник. Он бежал, потому что не мог терпеть датчан. Твой дядя был в ярости. Сказал, что Беокка заслуживает смерти.

      «Ясное