Гимназисты. Истории о мальчиках XIX века. Аркадий Аверченко

взять меня за ухо!» – пронеслось вдруг последней сознательной мыслью, и Тёма безмятежно заснул.

VIПоступление в гимназию

      Ещё год прошёл. Подоспела гимназия. Тёма держал в первый класс и выдержал. Накануне начала уроков Тёма в первый раз надел форму.

      Это был счастливый день!

      Все смотрели и говорили, что форма ему очень идёт. Тёма отпросился на наёмный двор. Он шёл сияющий и счастливый.

      Было августовское воскресенье; яркие лучи заливали сверху, глаза тонули в мягкой синеве чистого неба. Акации, окаймлявшие кладбищенскую стену, точно спали в сиянии весёлого, ласкового дня.

      Семья Кейзера, вся налицо, сидит за обедом перед дверями своей квартиры. Благообразный старик, точильщик Кейзер, чопорно и сухо меряет Тёму глазами. С тою же неприветливостью смотрит и похожий на отца старший сын. Зато «Кейзеровна» вся исчезла в доброй, ласковой улыбке, и её белый высокий чепчик усердно кивает Тёме. Маленький Кейзер – младшая ветвь, весь в мать – тоже растаял и переводит свои блаженные глаза с чепчика матери на Тёмин мундир.

      – Здравствуйте, здравствуйте, Тёмочка! – говорит Кейзеровна. – Ну вот вы, слава богу, и гимназист… совсем как генерал…

      Тёма сомневается, чтобы он был похож на генерала.

      – Папеньке и маменьке радость, – продолжает Кейзеровна. – Папенька здоров?

      – Здоров, – отвечает Тёма, смотря в пространство и роя сапогами землю.

      – И маменька здорова? и братик? и сестрички? Ну, слава богу, что все здоровы.

      Тёма чувствует, что можно идти дальше, и тихо, чинно двигается вперёд.

      У дверей своей лачуги сидит громадный Яков и наслаждается. Его красное лицо блестит, маленькие чёрные глаза блестят, разутые большие ноги греются, вытянутые на солнце. Он уже пропустил перед обедом… В отворённое окно несётся писк и шипение сковороды, на которой жарится одна из пойманных сегодня камбал. Яков каждое воскресенье ходит удить рыбу. Шесть дней он переносит пятипудовые мешки на своих плечах с телег на суда, а в седьмой – до обеда удит, а с обеда до вечера кейфует и наслаждается отдыхом. С ним живёт старуха мать, и больше никого. Была когда-то жена, но давно сбежала, и давно уже ничего о ней не знает Яков.

      – Яков, я уже поступил в гимназию, – говорит Тёма, останавливаясь перед ним.

      – В гимназию, – добродушно тянет Яков и улыбается.

      – Это мой мундир.

      – Мундир? – повторяет Яков и опять улыбается.

      Наступает молчание. Яков смотрит на большой палец ноги, как-то особенно загнувшийся к соседу, и протягивает к нему руку.

      – Много наловил? – спрашивает Тёма.

      – Наловил, – отвечает Яков, отставив рукой большой палец ноги, который, как только его выпустил Яков, ещё плотнее насел на соседний.

      – А мне уж нельзя больше с тобой ходить, – говорит Тёма, вздыхая, – я теперь гимназист.

      – Гимназист, – повторяет Яков и опять улыбается.

      Тёма идёт дальше, и везде, где только сидят, он останавливается, чтоб показать себя. Только заметив Ивана Ивановича, он спешит пройти мимо. Тёма не