Три кинжала, или Прыжок в неизведанное. Елена Нам

движением выплескивала несколько капель, которые тут же поглощала без следа ненасытная земля. При этом Мэри так беззаботно смеялась, что казалось, нет никакой беды в том, что небольшие частички бытия иногда исчезают безвозвратно, ведь все полно жизни, и она тут же без труда восполнит образовавшийся недостаток.

* * *

      Мышонок замер, оробел немножко

      И быстро юркнул в норку налегке,

      А лягушонок прыгнул на дорожку,

      Мои шаги заслыша вдалеке.

      Я лишь на миг прервал дыханье лета.

      Вот сумрак стелет мягкую постель.

      И эхом ночи замирает где-то

      Овсянки переливчатая трель[1].

2

      Джон родился в небольшой английской деревушке в бедной семье. У его родителей не было собственной земли, и они жили наемным трудом, выполняя самые тяжелые работы в близлежащих фермерских хозяйствах. Однако его отец был человеком грамотным и даже не лишенным литературного вкуса. Иногда по вечерам ему удавалось выкроить час-другой, чтобы уединиться в кухне, а в теплую погоду и прямо на пороге дома, с книгой в руках. И тогда маленькому Джону казалось, что происходит некое священнодействие, в которое однажды будет посвящен и он сам. В эти минуты потемневшее от загара лицо отца, с которого никогда не сходила печать усталости, вдруг светлело, морщинки, эти немые свидетели непрерывающейся череды забот, разглаживались, а в потухших глазах появлялся живой огонек, освещавший тьму кажущейся безысходности существования. Можно было без лишних слов забраться к отцу на колени, завороженно замерев на его широкой груди, и без остатка погрузиться в благословенную кем-то свыше тишину.

      Однажды маленький Джон в очередной раз примостился на коленях отца, ощущая всем телом привычную шершавую поверхность грубой ткани его рабочего комбинезона, и не заметил, как задремал. Ему приснилось, что он плывет по волнам, которые мягко и бережно укачивают его, а он расслабленно лежит на поверхности воды, готовой вынести его на сушу или же навсегда заключить в свои крепкие объятия. Вдруг его разбудил возбужденный возглас отца, всегда молчаливого и скупого на проявление каких-либо эмоций:

      – Сын, ты только послушай, какие прекрасные стихи! – Расправив затекшие плечи, он начал декламировать с едва различимой дрожью в голосе, не привыкшем к любому красноречию:

      Моя любовь, моя душа,

          Скажи, в какой предел небесный

      Ты удалилась, поспеша,

          Для жизни новой и чудесной?

      Ты вспоминаешь ли, скорбя

          О том, что здесь ежеминутно

      Остаток жизни без тебя

          Я доживаю бесприютно?

      И если твой витает взор

          Везде, где я в уединенье

      С твоей вступаю в разговор

          Воображаемою тенью, —

      Тогда у нашего ручья

          Хочу коротким сном забыться,

      Чтоб ты смогла, любовь моя,

          Хотя б во сне ко

1

Отрывок из стихотворения Джона Клэра «Летний вечер» в переводе автора.