Унесенные ветрами надежд. Елена Сантьяго

он счел благоразумным несколько месяцев держаться подальше от своей старой родины. Рассказы друзей-моряков и письма, которые нерегулярно доходили до него, не позволяли надеяться на что-то хорошее. «Круглоголовые», судя по тому, что говорили люди, не имели никаких более срочных дел, как отстранять от рычагов власти людей, когда-то хранивших верность королю. Те, кто служил в старом Адмиралтействе и не перебежал на сторону Кромвеля, были либо заменены своими, либо объявлены вне закона. Многие из командующих эскадрами удалились из страны и с частью флота перебрались во Францию, чтобы служить новому королю – Карлу ІІ, сыну казненного Карла Стюарта. Другие же сохранили за собой командование флотом, который теперь назывался уже не Королевским морским флотом, а просто Парламентским флотом.

      К облегчению Дункана, его принимали вежливо, чтобы не сказать, даже сердечно: он встретил намного больше внимания, чем в то время, когда ему выдали первое каперское свидетельство. Тогда его вручал какой-то служащий Королевского Адмиралтейства, пребывавший в плохом настроении. Он сомневался в способности капитанов-каперов быть честными моряками и поэтому многократно напоминал ему, что его будут ждать плохие последствия, если добытые им в качестве трофея деньги исчезнут. Единственная защита, которую он получал со стороны короны, будучи джентльменом удачи, состояла в том, что его не вешали, как только он ступал на английскую землю. Во всех других странах мира он был презренным и гнусным пиратом, которому была уготована одна дорога – на виселицу.

      Господа, которые теперь беседовали с Дунканом, предложили ему кресло и приказали подать ему шерри и печенье. На беседу с ним явился лично адмирал Блейк, крепкий мужчина в возрасте около пятидесяти лет, недавно назначенный Кромвелем на должность главнокомандующего Парламентским флотом, хотя он и не обладал никакими достойными упоминания морскими навыками. Кроме него там был также адмирал Айскью, опытный моряк, служивший во время гражданской войны командиром эскадры. Ему было за тридцать, он был гладко выбрит и говорил голосом человека, привыкшего повелевать. Круг собеседников дополнял граф Эдвард Монтегю, который, несмотря на свой довольно юный возраст – ему едва исполнилось двадцать пять лет, – уже сделал себе карьеру при Адмиралтействе. Он тоже поддержал Кромвеля в гражданской войне и, кроме того, считался одним из его самых близких друзей, что вполне могло быть причиной тому, что ему предсказывали блестящее будущее на флоте.

      Дункан пригубил свое шерри и вступил в разговор, который до сих пор велся только о ничего не значащих вещах. Они разговаривали друг с другом так, словно на прошлой неделе народу не была представлена истекавшая кровью голова короля, а несколько дней спустя не распустили верхнюю палату парламента – палату лордов Англии.

      Дункан старался быть настороже. Ему казался странным тот факт, что на его простую просьбу об обновлении свидетельства капера, которое до сих пор было королевским, откликнулась вся элита нового командования флота. Эти люди явились сюда, чтобы лично провести беседу