Последние дни Помпей. Эдвард Бульвер-Литтон

солнце. Можно подумать, будто он, как критянин Эпименид, провел сорок лет в пещере и с тех пор дневной свет ему тягостен.

      – Но зато он добр, умен и мягок, как Эпименид, – сказала Иона.

      – О счастливец, он удостоился твоих похвал! Ему не нужны больше никакие добродетели, чтобы стать мне другом.

      – Его равнодушие и холодность, – сказала Иона сдержанно, – это, быть может, лишь следы пережитых страданий. Он как вон та гора, – и она указала на Везувий, – которая сейчас так спокойно темнеет вдали, а некогда пылала пламенем, угасшим навеки.

      И они посмотрели на гору. Все небо было залито нежным розовым сиянием, но над сумрачной вершиной вулкана, высившейся среди зелени лесов и виноградников, которые покрывали в то время половину его склона, висело черное, зловещее облако, омрачавшее пейзаж. Внезапная и непонятная тоска охватила их обоих, и они, наученные любовью при всяком волнении, при малейшем дурном предчувствии искать защиты друг у друга, в тот же миг отвели глаза от горы и обменялись нежными взглядами. Нужны ли были им слова, чтобы признаться в любви?

      Глава VI

      Птицелов ловит птичку, которая едва не упорхнула, и расставляет силки для новой добычи

      В моем повествовании события теснят друг друга и развиваются быстро, как на сцене. Ведь в ту эпоху за несколько дней успевали созреть плоды, которые обычно зреют годами.

      Арбак с некоторых пор редко бывал у Ионы; и когда он в последний раз пришел к ней, то не застал там Главка и ничего еще не знал о той любви, которая так неожиданно встала на его пути. Кроме того, занятый братом Ионы, он на время перестал следить за ней. Внезапная перемена в душе юноши задела его гордость и самолюбие. Он боялся, что потеряет способного ученика, а Исида – преданного служителя. Апекид стал избегать встреч с Арбаком, перестал советоваться с ним. Его теперь нелегко было найти. Он совсем отвернулся от египтянина и даже бежал, завидев его издалека. Арбак принадлежал к числу тех упрямых и сильных натур, которые привыкли повелевать; он выходил из себя при мысли, что может хоть раз упустить добычу. Он поклялся, что Апекид от него не уйдет.

      С этим решением он шел через густую рощу, отделявшую его дом от дома Ионы, и там неожиданно повстречался с молодым жрецом Исиды, который стоял, прислонившись к дереву.

      – Апекид! – сказал он и дружески положил руку на плечо юноши.

      Жрец вздрогнул; как видно, первым его побуждением было уйти.

      – Сын мой, – сказал египтянин. – Что случилось? Отчего ты меня избегаешь?

      Апекид угрюмо молчал, глядя в землю, и губы его дрожали, а грудь вздымалась от волнения.

      – Говори же, друг мой, – продолжал египтянин. – Что гнетет твою душу? Откройся мне.

      – Тебе – нет.

      – Почему же ты не хочешь поделиться со мной?

      – Потому что ты мой враг.

      – Давай поговорим, – сказал Арбак тихо и, взяв упирающегося жреца за руку, повел его к одной из скамей, которые были расставлены по всей роще.

      Они сели, и в их темных фигурах было что-то созвучное пустынному сумраку этого места.

      Апекид