Четыре крыла. Татьяна Степанова

слова, – Клавдий уже путался в ее многоязычии. Лидочка скакала на одной ноге. На серых досках пола студии она начертила классики пастельным мелком.

      – Принцесса, да ты к монументальной живописи тяготеешь, – Клавдий одобрительно кивнул на полотно. – А нет ли у тебя для нас с папой новых рисунков?

      Августа отошла к столу и нашла среди вороха лист картона, исчерканный пастелью. Гувернантка Вера Павловна, внимательно наблюдавшая сквозь очки за ней, незаметно кивнула Клавдию. В отличие от Макара, она помнила рисунки Августы из прошлого. Некоторые она находила удивительными, а некоторые – странными, пугающими, не поддающимися рациональному объяснению.

      Августа протянула картон Клавдию.

      Штрихи, штрихи… Палитра от черного, серого, бурого до темно-зеленого, малахитового, хаки, ярко-салатового…

      Клавдий увидел густой лес. А в его глубине, в чаще – дерево.

      Снова дерево! С раскидистой кроной, серо-зеленым растрескавшимся стволом, облепленным пятнами бурого мха. У дерева Августа изобразила мощные узловатые корни. Возле них – бурые, фиолетовые завитки.

      Клавдию померещились копошащиеся у корней черви!

      – Осина, да? – спросил он хрипло Августу.

      Девочка молчала.

      – А червяки почему? – В непонятном для себя смятении Клавдий рассматривал рисунок.

      В дверях студии возник Макар с хохочущим Сашхеном на руках.

      – Когда осина зацветает в мае, ее сережки темно-бордовые напоминают мохнатых гусениц или червей, – сдержанно заметила Вера Павловна. – Августа, детка, ты нарисовала сережки осины, правильно я поняла?

      Августа вернулась к мольберту, сама, без помощи взрослых, продолжила крепить на него большой чистый холст.

      – Вера Павловна, на пару слов вас можно? – попросил тихо Макар. – Спустимся вниз.

      В гостиной они сели на диваны. Клавдий – напротив дыры в кирпичной стене, некогда пробитой железным кулаком Циклопа, сраженного любовью к Нимфе, обитавшей на берегах Бельского озера[9]… Макар упорно отказывался ее заделывать.

      – Вера Павловна, при чтении сказок или на уроках языков Лидочки, где присутствовала Августа, заходила речь про вампиров, пронзенных осиновым колом? – Макар решил продолжить утреннюю тему насчет рисунков Августы.

      – Нет, что вы. Лидочка еще слишком мала. А Августа… она вообще… Нет, ни я, ни наши новые педагоги… Да никогда! – взволнованно ответила Вера Павловна. – Я понимаю ваши ассоциации с осиной – деревом…

      – Иуды, – сказал Клавдий. – Главный на все времена доносчик на осине удавился.

      – Но мы библейские и евангельские сюжеты пока еще с девочками не затрагивали, – возразила Вера Павловна.

      – Осиновый кол – орудие мистической казни. Осина – символ самоубийства, – заметил Макар. – А про суицид из античных мифов Лидочка, а значит, и Августа, могли узнать?

      – Я, знакомя их с античной

9

Эта история описана в романе Т. Степановой «Циклоп и нимфа».