Четыре крыла. Татьяна Степанова

Севрюнина. – Словно специально следы подчистила. Оставшееся не дает ни малейших зацепок, где ее искать.

      – А записка, оставленная ею вам лично? – задал Клавдий самый главный вопрос.

      – Участковый вам сообщил про записку? – Севрюнина поджала губы.

      – Именно.

      – А зачем? – она повысила голос. В тоне ее появились прежние визгливые нотки. – Для чего чужим, посторонним людям… пусть и частным детективам, вываливать все… наше дерьмо?!

      – У вас сохранился скрин записки? – гнул свое Клавдий Мамонтов.

      – Конечно. Идиот участковый решил, будто я сама нацарапала записку от лица Саши, тень на плетень навожу!

      – Нет, он нам признался – записка вашей дочки подлинная. Они с экспертом сравнили почерк с образцами из школьных тетрадок, они же их у вас тоже тогда забрали, да? И почерк в записке принадлежит Александре. Железно и точно.

      Севрюнина воззрилась на Мамонтова. Ее бойфренд отпустил ее, разжав богатырские объятия, она распрямилась.

      – Наш Бальзаминов, гляжу, с вами откровенен, – процедила Севрюнина. – Вы с ним поосторожнее.

      – Примем ваш совет к сведению, – кивнул Макар и спросил почти наивно: – Не покажете нам записку дочери? Она очень поможет при правильном анализе текста профессионалам…

      – Вам? – Севрюнина усмехнулась. – Лично вы совсем не похожи на частного детектива. И у меня ощущение… я вас где-то раньше уже видела… Вы отель «Мэриотт», часом, не посещали? У нас в отеле прежде неоднократно проводились корпоративные мероприятия, презентации…

      – Нет, – Макар покачал головой. В «Мэриотт» он когда-то заглядывал и со своей бывшей женой… и с отцом при его жизни пересекался там…

      Севрюнина, глядя в его голубые глаза, извлекла из кармана джинсов мобильный, нашла в нем файл и протянула им – читайте.

      Текст на листке в клеточку, вырванном из блокнота, написанный угловатым крупным четким почерком:

      «Мама, прости! Я ухожу из дома. Насовсем! Я уезжаю в Сочи. Там было классно, когда мы с тобой отдыхали на Красной Поляне. Здесь я не могу больше оставаться. Я тебя люблю, мама, и поэтому пишу. Ты меня не ищи. Я тебя предупреждаю серьезно. И отец пусть меня тоже не разыскивает. Не подключает свои связи. Я рву с вами окончательно и бесповоротно. И снова предупреждаю: если начнешь меня искать, я разрушу твою жизнь. Тебе причиню боль и горе. И папу Хухрика тоже не пожалею. Начнет папочка меня искать – я донесу в полицию: родитель меня трахал с первого класса. Его посадят в тюрьму. И со своего поста он слетит. В тюрьме его, как педофила, опустят. Вы, оба, родители… я вас, конечно, очень, очень люблю. Просто обожаю до судорог. Но вы оставьте меня, наконец, в полном покое!!!

      В противном случае я вас уничтожу. Чао-какао!»

      Клавдий и Макар прочли записку. Макар был потрясен. Противоречивый, жестокий микст полнейшего цинизма, расчета, признаний в любви, низости, ненависти, страсти, боли и угроз