Фрейд. Питер Гай

чтобы освободиться от этого рабства.

      Самоанализ

      К концу весны 1896 года Эмма Экштейн в буквальном смысле слова исчезла из переписки Фрейда с Флиссом, хотя и не из его жизни[50]. Фрейда теперь занимали более важные проблемы: болтливые пациенты, профессиональная изоляция, головокружительные набеги на теоретическую психологию. «В целом, – сообщал он Флиссу в апреле 1896-го, – я очень хорошо продвигаюсь в психологии неврозов, и у меня есть все основания для удовлетворения». Месяц спустя Фрейд писал следующее: «Я тружусь над психологией, упорно и в одиночестве». Кроме того, он работал над монографией для престижного многотомного руководства Нотнагеля «Частная патология и терапия». Увлеченный разгадкой тайн неврозов, Фрейд писал свою часть по неврологии с крайней неохотой. «Я полностью увяз в детском параличе, который мне совсем неинтересен», – жаловался он Флиссу в конце 1895-го. Годом позже Фрейд презрительно назвал работу Нотнагеля отвратительной. Когда в начале 1897-го он опубликовал монографию «Детский церебральный паралич», то не оценил этот серьезный научный текст, на котором все остальные врачи с радостью строили свой авторитет[51].

      Весной и летом 1896 года умирал отец Фрейда, и это волновало его гораздо больше, чем обязанности невролога, даже больше, чем неврозы. «Мой старый отец (81 год), – сообщал он Флиссу в конце июня 1896-го, – находится в Бадене, курорте в получасе езды от Вены, в самом нестабильном состоянии, с сердечной недостаточностью, параличом мочевого пузыря и прочим». Все летние планы Фрейда, в том числе встреча с Флиссом, были поставлены под сомнение. «Я действительно уверен, – писал он Вильгельму двумя неделями позже, – что это его последние дни». Фрейд жаждал встретиться с Флиссом и «вновь зажить полной жизнью», но не отваживался отлучиться от постели больного. Неминуемая смерть отца его трогала, но не угнетала. Отец заслужил вечный покой, к которому стремится. «Он был, – прибавил Фрейд, говоря об отце, который еще дышал, в прошедшем времени, – интересным человеком, внутренне счастливым», и теперь угасал спокойно и с чувством собственного достоинства. В августе наступило временное улучшение, тлеющие угли жизни вспыхнули последний раз. Фрейд ненадолго уехал отдохнуть, но 23 октября его отец умер, «мужественно держась до конца, поскольку в целом отличался от обычного человека». Теперь было неподходящее время для трезвых критических оценок. Любовь к отцу заставила забыть человека, поднявшего шляпу из канавы и не сумевшего добиться успеха в Вене… Какое-то время Фрейд только гордился отцом.

      Затем наступила неизбежная реакция на смерть близкого человека. Даже письма Фрейду давались с трудом. «Каким-то неясным образом, в обход формального сознания, – писал он Флиссу, благодаря за соболезнования, – смерть старика глубоко потрясла меня. Я высоко ценил его, очень хорошо понимал. Удивительным образом сочетая в себе глубокую мудрость с фантастической открытостью, он очень

50

 Она осталась другом семьи и затем стала его коллегой. В письме Фрейда Флиссу от 12 декабря 1897 года сообщается, что Эмма сама занялась психоанализом пациентов. (См.: Freud-Fliess, 312 [286].) Авт.

51

 В 1936 году швейцарский невролог Рудольф Брюн отметил: «…монография Фрейда представляет собой самое глубокое и полное описание детских церебральных параличей, которое когда-либо было дано… Можно составить впечатление о непревзойденном мастерстве по собранию и критической переработке в этом трактате огромного клинического материала по тому факту, что одна его библиография занимает 14,5 страницы. Этого великолепного исследования достаточно, чтобы навсегда обеспечить имени Фрейда место в области клинической невропатологии». Авт.