Единственный. Мария Летова

вечера мне звонит курьер интернет-магазина, а спустя полчаса возникает перед стойкой и вручает посылку. В ней коробка с новым телефоном. На два поколения моложе того, что был у Никиты, но мне не приходит в голову предъявлять по этому поводу претензии.

      Упав на стул, я опускаю лицо в ладони и выдыхаю так, словно до этого мгновения не дышала сутками.

      Глава 15

      Яна

      Оставшиеся до конца рабочего дня часы кажутся мне резиновыми. Мне слишком сильно хочется засунуть голову в морозилку или под кран с холодной водой, чтобы мысли не кусались. Не вертелись ураганом, не плясали как пьяные!

      Я рисую в голове картины. Мучаюсь. Мечусь, не в состоянии решить, что должна делать: взять в руки телефон и написать «спасибо»?

      Написать ему. Палачу.

      Ведь все происходящее – его рук дело, по-другому и быть не может.

      В груди становится тесно каждый раз, когда привыкаю к мысли, что он принял мое предложение. Принял! Это ощущается узлом в животе, и он постоянно шевелится, этот узел. То холодит, то обжигает, но в покое не оставляет.

      Вдруг понимаю, что обо всех забыла. Я будто в вакууме жила последние дни, может, поэтому в голове только ЕГО лицо, больше ничьи туда не помещаются. Ни Божены, ни… Ильи.

      Илья…

      Сердце подрагивает, когда это имя бегущей строкой в голове проносится. Он тоже видел те фотографии? А Палач? Он видел?

      Щеки печет.

      Почему он молчит?!

      За окном такси, которое везет меня домой, темно. Уже половина одиннадцатого вечера, и за это время Палач ни разу со мной не связался. Это нервирует. Кожу сдирает! Я только и думаю о том, что ему скажу, если позвонит.

      «Привет».

      «Спасибо».

      «Как дела?»

      Черт.

      Считая желтые фонари вдоль проспекта, я прижимаю к груди коробку со злосчастным телефоном всю дорогу, словно она – символ всех моих страданий. Ведь именно с этого чертового телефона все и началось, а теперь закончилось, но внутри меня живет тревога, которая не дает вышагнуть из этих обстоятельств так, словно ничего не было.

      Именно поэтому я вызвала такси, лишь бы на автобусе не ехать. Не идти знакомой дорогой, которая теперь пугает. Потому что помню все слишком хорошо. Вот так просто – не вышагнуть!

      Мурашки, которые по плечам бегут – колючие. Мысль о том, что для кого-то моя проблема выеденного яйца не стоит, тоже колется. Несправедливость печет. Выжигает внутри обиду на весь этот чертов мир, в котором только сильный выживает, а слабый – это я.

      Никита ждет меня у подъезда. Ходит туда-сюда, одетый в толстовку и шорты, из которых торчат худые ноги.

      – Салют… – угрюмо бурчит.

      Вручив ему коробку, тихо говорю:

      – С Новым годом.

      Брат пялится на «подарок» с недоверием. На него, на меня. Следом идет, когда в дом захожу. Топает по ступенькам и успевает нажать на кнопку лифта сам, потому что я двигаюсь как вареная.

      Еще вчера все мышцы начали болеть, будто меня в канат скрутили и обратно раскрутили. Это от напряжения. Я не знала, что так бывает. А теперь… теперь знаю.

      – Не