Портрет Дориана Грея. Кентервильское привидение. Тюремная исповедь. Оскар Уайльд

это. Не гляди так мрачно. Ведь ты должен радоваться, что хотя и покидаешь меня, я счастлива как никогда прежде! Жизнь наша была тяжелой, ужасно тяжелой и непростой. Теперь все изменится! Ты отправляешься в новый мир, я нашла его прямо здесь. Давай присядем и посмотрим, как прогуливаются нарядные люди.

      Они сели среди толпы зевак. Тюльпаны на клумбах алели, словно дрожащие языки пламени. В душном воздухе белым облаком парил аромат, кажется, фиалкового корня. Яркие зонтики приплясывали и покачивались над головами, словно гигантские бабочки.

      Она заставила брата заговорить о себе, о своих планах и перспективах. Говорил он медленно и через силу. Они обменивались словами, как игроки фишками. Сибила истомилась. Она никак не могла поделиться своей радостью. Единственный отклик, который она получала, – слабая усмешка, кривившая мрачный рот брата. Вскоре она умолкла. Вдруг невдалеке мелькнули золотистые волосы и смеющиеся губы – в открытой карете в компании двух дам проехал Дориан Грей.

      Она встрепенулась.

      – Вот он! – крикнула девушка.

      – Кто? – спросил Джим Вэйн.

      – Прекрасный Принц! – ответила она, глядя вслед экипажу.

      Джим подскочил и схватил ее за руку.

      – Покажи мне его! Который? Пальцем покажи. Я должен его увидеть! – воскликнул он, но в этот момент обзор загородила четверка лошадей герцога Берика, когда же она отъехала, карета выскользнула из Парка.

      – Уехал, – печально пробормотала Сибила. – Жаль, что ты его не увидел.

      – А уж мне как жаль! Голову даю на отсечение: если он тебя обидит, я его убью!

      Сибила посмотрела на брата с ужасом. Он повторил обещание. Слова резанули воздух будто кинжал. Люди принялись на них оглядываться. Стоявшая рядом леди хихикнула.

      – Пойдем отсюда, Джим, пойдем, – прошептала девушка.

      Он неохотно двинулся за ней сквозь толпу, радуясь, что высказался.

      Дойдя до статуи Ахиллеса, она оглянулась. Грусть в ее взгляде обернулась смехом на губах.

      – Джим, какой же ты дурачок! Как у тебя язык поворачивается говорить такие ужасные вещи? Ты сам не знаешь, что говоришь, просто ревнуешь и злишься! Ах! Вот бы и ты полюбил кого-нибудь! Любовь делает людей хорошими, а то, что ты сказал, вовсе нехорошо.

      – Мне шестнадцать, и я знаю, что говорю! На мать тебе надеяться нечего. Она понятия не имеет, как за тобой приглядывать. Зря я вообще затеял ехать в эту Австралию! Меня так и подмывает взять все и бросить. Если бы не подписал контракт, непременно бы остался.

      – Ах, Джим, не будь таким серьезным! Ведешь себя как герой тех дурацких мелодрам, в которых так любила играть наша мама. Ссориться с тобой я не стану. Я его увидела и вполне счастлива. Не будем ссориться. Ты ведь не причинишь вреда тому, кого я люблю?

      – Пока ты его любишь – не причиню, – мрачно буркнул он в ответ.

      – Я буду любить его вечно! – вскричала она.

      – А он тебя?

      – И он меня!

      – Пусть только попробует не любить!

      Она испуганно отшатнулась. Потом рассмеялась и взяла