Милосердие трав. Афина Сафонова

рассказывал, как жестоко обходятся учителя йоги со своими учениками, разрушая их «эго». Учил меня медитировать, затыкая пальцем ноздрю.

      У йога голубые глаза и детская улыбка. Рубашка в пятнах от краски. Мне хочется быть его сестрой.

      Ну я так ему и сказала.

      А он обращается ко мне «Вы» и сердечной любви не желает. Хотя только что сам рассуждал о важности любви ко всем существам.

      А я ведь нюхом чую, что он умеет видеть Небесный Свет.

      …

      Мы все люди–свечки, мы ищем свечу, зажжённую от Небесного Огня.

      Ищем её, чтоб от неё загореться. Потому и бежим так на всякий слабенький огонёк.

      Он кажется нам отражением великого Огня, спрятанного в человеке. Но, увы, это лишь фонарик на батарейках. И владелец фонарика бережёт его свет, экономит.

      Всем попало светить – кого хватит на это? Нет у меня свечи, нет! Сам ищу! Убирайтесь…

      Но не признается в этом никто.

      И жажду Небесной Любви называют земною любовью.

      Оттого здесь и бьётся она, что Любовь – это Свет, а не просьба о свете. Но чтобы свечу ту зажечь у себя, сколько ветхости надобно сжечь, сколько высушить сырости, грязи отчистить! И будет сиять та свеча.

      Всем сиять.

      Глава 18.

      Подснежники просыпаются ранней весной от Небесного огня и цветут. Белые их цветы поднимают тех, кто сам не может ходить;

      и тех, кто говорить и дышать сам не может, кто родился больным, кто скорчен и скрючен и обездвижен. Кто как младенец, без помощи умирает. Встань и живи!

      Сам – живи.

      …

      из дневника

      Я много раз признавалась в любви.

      Надо крепко зажмуриться и полезть напролом через кусты и крапиву. Вон светится дом излюбленного мной человека.

      Другие люди ходят другими тропами. Другие люди ходят вокруг да около, несут свой свет впереди себя, будто ни в ком не нуждаются, и ещё по пути землянику едят. А я же не благородное садовое растение, я сорный одуванчик, вот я и мчу напролом. У меня просто нет времени – церемонить.

      Я сияю от души, во все стороны. Я махаю хвостом, и у меня мокрые от росы лапы. Я добираюсь, наконец, с колючками в волосах, до желанного забора, и стучу во все двери: любите меня, я пришла! Я пришла, чтобы любить вас!!!

      Но почему же меня не впускают? Я пришла не глубокой ночью, нет, я нетерпеливо дожидалась рассвета под кустом, и только потом начала всех будить!

      Почему мне дозволяют гулять только под надзором во дворике, и не приглашают пройти сразу в сокровенное место? Я вам клянусь, я буду вести себя трепетно в вашем святилище, ничего не уроню, не сломаю. Не потревожу ничей покой. Не буду даже спрашивать у вас ничего.

      Я вообще редко что-то спрашиваю, я боюсь.

      Я так боюсь, что вы не впустите меня. Я веду себя очень тихо. Не бегаю и не кричу. Вместо этого я бреду в лес и плачу там в одиночестве.

      Я надеюсь, что вы отыщете меня в этом лесу. Правда, вы не отыщете, потому что я хорошо от вас спряталась. Ведь если вы застанете меня плачущей, то уже никогда не поверите, что я несла вам сияющий свет.

      А если вы не поверите, то и не впустите…