Две жизни. Том II. Части III-IV. Конкордия Антарова

могу от него заболеть, как заболела очаровательная леди Бердран, которую всё ещё лечил Иллофиллион. Сегодня же рука моя держала её руку спокойно и радостно, и – удивительное дело – я всё не мог расстаться с впечатлением, что веду по мостику юношу.

      Мы благополучно прошли качавшийся и прогибавшийся под нами мостик, очутились на островке и, как всегда, были встречены белым павлином и сторожем. Приветствуемые этими милыми обитателями островка, мы подошли к белому домику Али, который казался мне сегодня таким сверкающим, точно из всех его пор били золотые лучи.

      «Стой, путник, остановись и подумай, зачем ты пришёл сюда», – прочёл я надпись, преградившую нам путь, как бы на белой натянутой ленте. Откуда взялась эта надпись, я не понял, но факт был налицо: она преграждала нам дорогу за несколько шагов от входа в домик.

      «Я пришёл сюда выполнить приказание Учителя и друга моего», – мысленно ответил я. Надпись не представляла собой никакого препятствия в смысле физического заграждения, которое было бы трудно устранить. Но ноги мои точно приросли к земле, и у меня было такое ощущение, что передо мной непроходимая стена.

      Не успел я договорить мысленно последних слов, как надпись погасла. Мы сделали несколько шагов вперёд, и путь нам преградила вторая надпись:

      «Беспрекословное повиновение, радость и бескорыстие могут пройти через мои ворота. Но одна лишь чистота может помочь неофиту вывести обратно ту душу, которую он взялся ввести в Дом силы.

      Ещё есть время, путник! Если в тебе есть страх, если боишься ответственности – вернись и не вводи порученного тебе в дом мой».

      – Так приказал мне Учитель, и я иду, – громко ответил я, крепче сжал руку Наталии и пошёл прямо на горящие знаки надписи. Я думал, что мы коснёмся их жгучего пламени, и закрыл собою Наталию, но надпись погасла, и мы вошли в дом.

      Поднявшись по лестнице, мы остановились у двери комнаты Али. Я поднял глаза вверх и радостно прочёл надпись из белых огней над самой дверью:

      «Будь благословен, входящий. Знание растёт не от твоих побед над другими, побед, тебя возвышающих. Но от мудрости, смирения и радостности, которые ты добыл в себе так и тогда, когда этого никто не видел.

      Выполняя долг любви к ближнему, подаёшь мне любовь. И вводя брата в дом мой, моё дело на земле совершаешь».

      Я опять посмотрел на Наталию и понял, что она никаких огненных надписей не видит. Лицо её было кротко, ясно. Она терпеливо стояла, ожидая, пока я введу её в комнату. Вся её фигура составляла контраст с той нетерпеливой Наталией, главной отличительной чертой характера которой и было нетерпение. Обычно она ни минуты не могла нигде и ничего ждать. Сейчас же она была самим олицетворением покоя.

      Я открыл дверь комнаты, усадил Наталию за тот стол, где всегда занимался сам, и подал ей книгу, найдя её там и так, как мне сказал Али.

      Не только моему, но и ничьему человеческому перу не описать радости и счастья, отразившихся на лице Наталии, когда я подал ей драгоценную книгу. Она немедленно