Две жизни. Том II. Части III-IV. Конкордия Антарова

все обычные земные представления о красоте и любви, исходило от него. Он был весь воплощением самой Любви, в которой я уже не мог существовать как существо с обыденным сознанием. Но я понимал его, потому что в тот момент находился в состоянии сверхсознательного вдохновения, где обычные слова уже не имели смысла.

      Иллофиллион взял меня за руку и повёл вверх по лестнице, сделанной из яшмы, как мне показалось. Ступени, стены – всё говорило о большой древности этого здания. Я не шёл, а точно летел, до того лёгким я ощущал своё тело.

      Когда мы поднялись на верхнюю площадку, два человека в длинной белой льняной одежде, подпоясанные золотыми шнурами, подошли к нам, низко кланяясь Иллофиллиону. Я сначала не узнал их, и только когда один из них взял меня за руку, я узнал в нём Никито. Бог мой! Как мог он так перемениться? Его волосы вились и ниспадали седеющими локонами на прекрасный лоб и длинную обнажённую шею. Лицо, тёмное от загара, было прекрасно, как античный скульптурный портрет.

      Я взглянул на второго человека, также взявшего меня за руку, и поразился ещё больше. Это был Зейхед-оглы, араб-проводник, подаривший мне птенца павлина и выказывавший мне всё время столько незаслуженного мной внимания.

      Оба они провели меня в комнату, где был бассейн с проточной водой. Они указали мне на него, и Никито сказал:

      – Позволь мне, как бывало в детстве, на Кавказе, раздеть тебя и помочь тебе совершить омовение в этой воде, прежде чем ты наденешь священную одежду и войдёшь в зал алтарей. Ты забыл меня, вернее, не узнал при нашей встрече у озера. Я же счастлив теперь возвратить тебе вековой долг моей благодарности. Чтобы войти в число учеников второй ступени, тебе нужны два поручителя. Достичь этой ступени можно только своими личными усилиями. Но помощь могут оказывать человеку все любящие его друзья. Разреши мне заплатить тебе мой кармический долг в эту счастливую минуту твоей жизни и стать тебе слугой и другом. Я беру на себя поручительство за тебя в твоём новом пути и буду служить тебе век громоотводом и охраной от твоей раздражительности. Я буду заранее принимать в свою ауру все удары твоего гнева и вспыльчивости, чтобы рост твоего самообладания не нарушался ни на минуту.

      – Я, со своей стороны, – сказал араб, – принимаю на себя счастье поручительства, возвращая тебе старый долг за спасение моей жизни от тёмных сил. Я был когда-то карликом, и когда меня преследовали враги, ты, бывший тогда ребёнком, укрыл меня среди своих игрушек и защитил своим телом от смерти. Теперь я буду облегчать тебе каждую встречу с печальными людьми, беря на себя часть их скорбей, чтобы твоя радость могла свободно проникать в их сердца.

      Когда я вышел из бассейна, вода которого оказалась почти горячей, оба мои друга одели меня в такую же льняную одежду, в какой были сами, подпоясали золотым шнуром и расчесали мои кудри. На ноги я надел жёлтые сандалии, тоже точно такие же, в каких были мои друзья. Взяв меня за руки, они подвели меня к двери, у которой стоял Иллофиллион. Он тоже был в белой одежде, но сделана она