Сушковы. Юрий Кузьмич Иванов

эти долгие годы признавал за своего только деда Павла. Если же кто-нибудь подходил к нему ближе, чем на два шага, друг и спутник хозяина дома издавал характерное рычание – и все знали, чем грозит дальнейшее игнорирование в соблюдении статус-кво, раз и навсегда установленного котом с момента его появления. И вот теперь его не стало…. «Не из-за него ли у деда приключился инфаркт?» – мелькнула мысль у Василия, когда Павел появился из двери, ведущей в цокольный этаж, с запечатанной сургучом бутылкой в руках.

      – Дед, может, стоило нам пригласить тетю Руту на вечеринку, а? – отгоняя грустные мысли, сказал внук старику.

      – Ну, ты скажешь, Василий? – лукаво подмигнул Павел и начал отколупывать сургуч над решеткой камина. – Какое удовольствие танцевать танго со старушками? Если это ты хотел с нею танцевать, то надо было сказать раньше – заехали бы и забрали ее. Только пришлось бы еще и Адама брать с собой, так как его одного нельзя оставлять с его болезнью.

      Это при том, что Рута Кирвас была моложе Павла на двадцать лет.

      – Как тебе моя шведка, с которой я танцевал два раза подряд, а? – сказал дед, ставя открытую бутылку на стол. – Вижу, что хочешь сказать: что так себе танцевала танго; но все же она успела в Буэнос-Айресе взять несколько уроков у хорошего учителя, как я почувствовал…. Василий, подкинь дров в камин – угли совсем догорают, видишь? А у тебя, внучек, глаз наметанный – откуда была твоя партнерша, ты не спросил?

      – Это та, с которой я в самом конце танцевал?

      – Ну, да. Это было чудо, как хорошо! Тебе бы в Буэнос-Айрес в театр танго с твоим талантом….

      – Вот, дед, до чего ты договорился, – перебил его Василий и рассмеялся. – Как это я, Сушков, стану кривляться в театре. Услышала бы тебя бабушка Эрнеста!

      – Да, ты прав, Василий, – ответил Павел, наливая в бокалы темное тягучее вино. – Притащи из печки глиняную посудину с мясом и садись – надо поговорить. Речь как раз пойдет о том, что мне наказала моя мама, а я, дав ей обещание, не исполнил его.

      Василий сходил на кухню, где имелась небольшая кирпичная печь, сооруженная на манер русской печи, которая служила в первую очередь для обогрева дома зимой, и во вторую – для приготовления еды во время семейных застолий, когда собирались все Сушковы; и притащил на керамическом блюде пряную баранину, запеченную с сухофруктами и со сладкой картошкой.

      – Ну, выпьем в память о тех временах, когда Жора был с нами, – сказал Павел и поднял свой бокал. – Это вино сделано в тот год, когда он появился у нас….

      Минут через двадцать, разлив вино по бокалам и разложив остатки баранины из блюда по тарелкам, Павел сел на свое место и замолк, то ли глубоко задумавшись, то ли превозмогая боль.

      – Василий, – обратился он минут через пять к внуку, который уже начал беспокоиться: не начался ли новый приступ? – вот о чем я хотел тебя попросить, да вот не знаю с чего начать?

      Внук удивленно посмотрел на своего