Там, где живут облака. Мила Романова

раньше, не читала ей сказки.

      Чужие люди приходили в дом. Они останавливались возле ящика, в котором лежала мама, плакали и причитали, а потом неизменно гладили Зою по голове. Ей это скоро надоело, и она спряталась в сарае.

      Случайно услышала, как баба Таня говорила второй соседке Любаше:

      – Ниночка-то наша верующей была. Ее мамка сильно в Бога верила, в церковь ходила. А Нина, как вышла замуж за этого коммуниста-ирода, так только горе горькое и знала…Знаешь Любаш, думается мне, что нужно батюшку позвать из соседней деревни. Пусть отпоет покойницу…

      – А вдруг Иван засерчает? – спрашивала Любаша тихим голосом.

      – Теперь ему, ироду такому, уже все равно. Пьет который день, не просыхает…

      В тот же день в доме появился странный человек в длинном черном платье, с бородой и большим крестом на шее. Тогда Зоя впервые увидела священника.

      Он пел какие-то странные песни, размахивал чем-то, от чего исходил дым с удушливым запахом и ходил по комнате. А мама по-прежнему лежала в черном ящике и не двигалась. И тогда впервые в ее детское сердце пришел страх. Она не знала, да и не могла знать, как это случилось, но только именно тогда она почувствовала себя очень маленькой, слабой и беззащитной. Этот страх прочно поселился в ее сердце на многие годы….

      А потом было десять страшных лет жизни с отцом. Он напивался почти каждый день: иногда просто засыпал, а иногда начинал ее воспитывать. Хватал ремень и бегал за ней по комнате.

      Однажды он ее все-таки догнал. И побил очень сильно. Все тело ее невероятно болело, но не это было главное. Именно в тот момент сломалось и исчезло то светлое, наивное и чистое, что еще было в ее душе. Она собрала вещи и ушла к бабе Тане…

      Отец приходил и просил вернуться. Сначала она молчала. Раз, два, три…

      – Дочка, пожалей ты его – вмешивалась баба Таня – пропадет ведь совсем без тебя…

      Зоя молчала, но домой не шла. Однажды он пришел и попросил у нее прощения. Наверное, не потому, что осознал, что натворил, а просто потому, что «гудела» вся деревня, да и жить самому, управляться с домом и хозяйством было нелегко. Но она промолчала, глядя на стену, мимо его головы и осталась у бабы Тани.

      Она вернулась через месяц. Сама. Отцу сказала сквозь зубы:

      – Еще раз тронешь – не прощу…

      Хотя, конечно же, слукавила. Потому как не простила его до конца и в этот раз. А еще так и не смогла простить ему маму.

      Когда ей исполнилось пятнадцать, отец вдруг слег. С каждым днем ему становилось все хуже и однажды он не смог встать с кровати.

      – Это инсульт. Похоже на то – сельский фельдшер не мог поставить точный диагноз – нужно ехать в районную больницу.

      Но ехать в больницу отец наотрез отказался.

      – Сколько мне отпущено, сколько и проживу…

      Прожил он три года. И эти годы Зоя потом сравнивала с тюремным заключением. Она ненавидела отца и свою деревню, она ненавидела эти ежедневные заботы, которые отнимали все ее время. Однако, именно тогда она впервые почувствовала свою силу. Это