Полковник Шабер. Оноре де Бальзак

захлопнется дверь.

      – Его как будто из могилы вырыли, – вставил один из писцов.

      – Вероятно, это какой-нибудь бывший полковник, хлопочет о пенсии, – сказал письмоводитель.

      – Ничего подобного, он просто бывший привратник, – возразил Годешаль.

      – Хотите пари, что он из благородных? – воскликнул Букар.

      – Бьюсь об заклад, что швейцар, – заявил Годешаль. – Одни только отставные швейцары самой природой предназначены носить такие потрепанные, засаленные шинели с разодранными полами. Видели, какие у этого старика стоптанные, дырявые сапоги? А галстук? Галстук у него вместо рубашки. Да он наверняка под мостами ночует.

      – Можно быть дворянином и отворять двери жильцам, – воскликнул Дерош. – Случается ведь!

      – Нет, – возразил Букар среди дружного смеха, – бьюсь об заклад, что в тысяча семьсот восемьдесят девятом году он был пивоваром, а при Республике – полковником.

      – Что ж, если он когда-нибудь был военным, я проиграл пари и поведу вас всех на какое-нибудь представление.

      – Ладно, – ответил Букар.

      – Сударь, сударь! – закричал юный Симонен, распахивая окошко.

      – Что ты там опять затеял, Симонен? – спросил Букар.

      – Я позвал его, чтобы спросить, полковник он или привратник. Пускай сам скажет.

      Писцы так и покатились со смеху. Тем временем старик уже поднимался по лестнице.

      – А что мы ему скажем? – воскликнул Годешаль.

      – Предоставьте это мне! – заявил Букар.

      Несчастный старик робко вошел в комнату, не поднимая головы, чтобы при виде еды не выдать себя голодным блеском глаз.

      – Сударь, – обратился к нему Букар, – не сообщите ли вы нам вашу фамилию на тот случай, если патрон пожелает узнать…

      – Шабер.

      – Шабер? Уж не тот ли полковник, что был убит при Эйлау? – осведомился Гюре, которому не терпелось тоже сострить.

      – Он самый, сударь, – ответил старик с величавой простотой.

      И он вышел из конторы.

      – Выиграл!

      – Ну и умора!

      – Уфф!

      – О!

      – А!

      – Бум!

      – Ай да старик!

      – Тру-ля-ля!

      – Вот так штука!

      – Господин Дерош, вы задаром пойдете в театр, – обратился Гюре к четвертому писцу, награждая его толчком, который свалил бы и носорога.

      Засим последовала буря восклицаний, криков, смеха, для изображения коих пришлось бы исчерпать весь запас звукоподражаний.

      – А в какой театр мы пойдем?

      – В Оперу, – объявил письмоводитель.

      – Прежде всего, – сказал Годешаль, – театр вовсе не был оговорен. При желании я могу сводить вас поглядеть на мадам Саки.

      – Мадам Саки не представление!

      – А что такое представление вообще? – продолжал Годешаль. – Давайте выясним сначала фактическую сторону дела.