Африканский самурай. Крейг Шрив

выстроились позади священников, изображая кающихся грешников. Они спустили рясы до пояса и шли, склонив головы, распевая и нахлестывая себя по спинам и плечам до крови короткими узловатыми веревками и плотно связанными пучками камышей.

      Толпа напирала, но позволила нам пройти. Ко второй половине дня мы достигли окраины города, и окружавшие нас люди стали вести себя более шумно. Процессия стала напоминать праздник. Мужчины пили саке из кожаных фляжек и пускались в дикие судорожные пляски. Распутные женщины распахивали кимоно, обнажая грудь, а иногда и больше, чтобы привлечь возможных клиентов. Людское море волновалось и теснило нас. Люди цеплялись за мою одежду, подпрыгивали и пытались удержаться на моих плечах, словно дети.

      Толпа преградила путь носильщикам, и они остановились. У кающихся грешников отобрали плети, и теперь мужчины в толпе с громким смехом и криками охаживали ими друг друга. Крест повалили на землю, а хор оставил всякие попытки петь. Валиньяно вертелся в седле, оглядываясь по сторонам, и впервые за все время нашего знакомства утратил уверенность.

      Волнение толпы толкало одних вперед, других – назад, все больше отделяя нас друг от друга. Под напором тел кто-то упал, и его затоптали. Толпу распирало во все стороны, словно огромные меха. На землю посыпались прилавки с едой. Немногочисленные богатые горожане, которых несли в паланкинах, оказались в полной беспомощности прижаты к стенам домов. Нищие, аптекари, художники, купцы – все побросали свои места в поисках убежища. Слышался хруст бьющихся горшков, треск рвущихся холстов. Из покореженных клеток на волю вырвались животные, внося свою нотку в общее смятение. В толпе то и дело вспыхивали потасовки, раздался треск дерева – кем-то проломили стену.

      Передо мной лошадь Валиньяно в испуге встала на дыбы, и ему с трудом удалось успокоить скакуна. Он указал в сторону церкви и выкрикнул что-то неразборчивое, крепко натянув поводья. Церковь, стоявшая всего в нескольких кварталах от нас, была построена в том же стиле пагод, что и другие окружавшие ее здания, чтобы новообращенные японцы чувствовали себя уютнее, но, к счастью, была достаточной высоты, чтобы ее было отчетливо видно из-за домов.

      Слова Валиньяно утонули в общем шуме, но его жест был ясен – каждый сам за себя.

      Древком копья я расчистил себе узкую дорожку и побежал, расталкивая мужчин и женщин. Пьяные гуляки бросились в погоню, и по улицам за мной устремилась извивающаяся змея. Я старался бежать по направлению к видневшейся крыше церкви, но временами приходилось сворачивать. На узких улочках и в еще более узких переулках я то упускал ее из виду, то находил снова. Толпу охватил охотничий азарт, они радостно кричали и возбужденно звали остальных. С меня с треском сорвали рубаху, и счастливый обладатель трофея вскинул его над головой, но его тут же поглотила толпа соотечественников.

      Чувствуя, как горят легкие и ноги, я бежал что было сил, стараясь приблизиться к цели при любой возможности. В квартале от церкви я свернул за угол