Сильнее ветра 2. Горизонт свободы. Лия Аструм

не должна была…

      Он сжал мою руку в ответ.

      – Всё хорошо, Мили. Поговорим дома.

      Вспыхнул сигнал, разрешающий движение…

      Машина тронулась с места…

      Несколько секунд безмолвной тишины…

      Тишины, в которой можно было сказать так много всего…

      А затем… Ослепляющий свет фар… визг тормозов… мощнейший удар слева… и безудержное падение в кромешную, поглощающую без остатка черноту…

      Настоящее время.

      – Теперь вы понимаете, доктор? – мой голос дрожал, по лицу текли слёзы.

      Я утирала их ладонями и испепеляла враждебным взглядом мистера Кауфмана, словно он самолично запихнул нас в ту проклятую машину, а потом под дулом пистолета заставил пересказать все подробности самого худшего момента жизни.

      Хотя нет. Он не стал худшим. Худшими стали все остальные.

      – Понимаете?!

      – Что я должен понять? Уточни, пожалуйста, – одобрительно попросил он. Тембр его голоса никак поменялся. В его интонации не появились новые ноты, которых я так страшилась.

      – Я не успела сказать, – прошептала я. – Не успела ничего ему сказать. Я наговорила столько гадостей и не успела… не успела попросить прощения. Он… – С губ сорвался сиплых вздох. – Я обвинила его в стольких вещах, а ведь я так совсем не думала… Я уехала… И он поехал за мной… Нас не должно было быть на той дороге… Если бы я осталась дома… Если бы я не вела себя как ребёнок и спокойно поговорила с ним… Он остался бы жив! – взахлёб ревела я. – Он остался бы жив! Понимаете?! Он был бы жив! Я… я убила его. Человека, который значил для меня всё! Я убила его собственными руками! Вы понимаете?! Собственными руками! – Я вытянула их вперёд, ближе к доктору, чтобы он мог лучше рассмотреть моё орудие убийства.

      Несколько секунд он молча смотрел на мои дрожащие кисти, а потом поднялся, налил в стакан воды и так же молча поставил его перед мной.

      Всё тело пронизывал неконтролируемый тремор, пока я пыталась без потерь донести кружку до своих искусанных зубами губ. Но безуспешно. Расплескала половину содержимого, прежде чем в рот хлынула остужающая горло влага.

      – Больше всего в жизни я хочу увидеть его, – глядя на растекающееся по штанине мокрое пятно, вибрирующе выдавила я. – Непридуманного. Настоящего. Живого. Тёплого… И попросить прощения.

      – Ты просила прощения у придуманного Эйдена?

      Доктор Кауфман вёл себя так, будто не происходило ничего необычного. Будто всё в порядке. Будто я не нахожусь на грани истерики. А слёзы – просто выдумка моего больного воображения.

      – Тысячи раз.

      – Он тебя прощал?

      – Всегда.

      – Как думаешь, настоящий Эйден простил бы тебя?

      Я задумчиво склонила голову набок, рассматривая мужские пальцы, расслабленно лежащие на мягких подлокотниках кресла. Мне потребовалось несколько секунд на подбор верного заключения.

      – Он даже не обиделся бы… – пробормотала я. – Он не умел обижаться.

      Поразительное