Твое имя. Эстер И

изображение, где Мун так искренне радуется.

      Но сейчас я меньше всего ожидала увидеть эту картинку. Это настолько сбило меня с толку, что я отодвинулась, не взяв ее у Мастерсона.

      – Это Мун, верно? – уточнил он.

      Я встала на колени на кровати в изумлении.

      – Откуда ты знаешь, кто такой Мун? – спросила я.

      – А что такого? Я живу в этом мире и остаюсь в курсе событий. Ты что, фанатка?

      – Нет, – ответила я. – Я не фанатка.

      Я хотела рассказать о том, кем я была на самом деле, но в голову не приходило ни одного слова.

      – Они – невероятный феномен, не так ли? – спросил Мастерсон, рассматривая фотографию.

      – Что ты имеешь в виду? – подозрительно проговорила я.

      – Когда-то мы обращались к философии, способной толковать понятие Бога, за тем, что лежит за гранью нашего понимания. Но философия уступила свое место информации. Теперь мы знаем слишком много, особенно о том, чего хотят люди и как им это дать. Мы больше не используем религию в нашей бесконечной борьбе с негативом. Религия, лишенная философии, теперь превратилась в торговый автомат для проявления и реализации себя. Вот почему в эту светскую и циничную эпоху так много богов с маленькой буквы. Забываясь в противоречиях, мы стремимся к духовным практикам, которые сделают нас достойными получения постоянных ответов и решений. Бойз-бэнд типа этого, – Мастерсон помахал фотографией Муна, – один из таких богов. Это всего лишь данные, замаскированные под философию, сухая информация, замаскированная под искусство. Мы больше не ходим в церковь раз в неделю, мы посещаем концерт на стадионе раз в год. – Он широко улыбнулся, взбудораженный своей новой идеей. Я даже не стала с ним спорить. Тем не менее у меня была своя точка зрения, основанная на личном опыте. – Я думаю, что буду использовать их в своем исследовании, – сказал он, глядя на Муна сверху вниз с дружелюбным любопытством. – Я должен узнать о них все, что смогу.

      Я выхватила фотографию у него из рук.

      – Ты чего? – спросил он.

      – Муна нельзя изучить, – отрезала я. – Он слишком живой, может быть слишком разным. Вообще-то, мы с ним будем общаться сегодня вечером. Он спросит о том, как прошел мой день и с какими сложностями мне пришлось столкнуться. Он подробно обо всем расспросит. Он ничего не скажет, когда я попрошу его быть абсолютно серьезным. Но при этом с ним я смогу безудержно смеяться, так, как никогда не выходит с тобой. Как будто я вот-вот надорвусь.

      Лицо Мастерсона помрачнело от замешательства, но я видела, что до него начало доходить, что мои слова были язвительной шуткой.

      – Ты говоришь о нем так, будто знаешь его, – осторожно заметил он.

      – Я и правда знаю его. Совершенный незнакомец для меня только ты.

      – Я должен отнестись к этому серьезно?

      – Я всегда серьезна. Я понятия не имею, кто ты такой.

      – Но ты знаешь Муна. Это, кстати, трудно доказать.

      У меня возникла спонтанная фантазия спрятать свое сердце в груди