Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.). Б. Н. Флоря

[240]. Как представляется, особое беспокойство русских политиков должно было вызвать письмо И. Радзейовского наказному гетману. Радзейовский писал, что в настоящее время, когда вся Речь Посполитая подчинилась шведскому королю, он не нуждается больше в помощи казаков и что теперь следует «о новой за границу помыслити войне»[241]. Радзейовский явно имел в виду планы похода против Османской империи, которые предлагал шведскому королю Хмельницкий[242], но для русского правительства эти слова явились авторитетным подтверждением слухов о планах Карла Густава, направленных против России. Несомненно, переговоры Карла Густава с казаками способствовали ухудшению русско-шведских отношений, но решающего значения они не имели. Характерно, что Алексей Михайлович не захотел объясняться с Хмельницким по этому поводу. В записке шведских послов о причинах войны украинский вопрос как одна из таких причин не фигурирует.

      Рассмотрев роль различных факторов, повлиявших на решение русского правительства о войне со Швецией, следует остановиться на вопросе, кто из государственных деятелей в окружении царя несет главную ответственность за решительное изменение внешнеполитического курса в начале 1656 г. В современной научной литературе имеются определенные ответы на этот вопрос. Так, в биографии царя Алексея Михайловича отмечается, что решение о войне царь принял под воздействием таких своих советников, как патриарх Никон и А.Л. Ордин-Нащокин[243]. На роль Никона в принятии решения о войне указывает и биограф патриарха С.В. Лобачев[244]. В последнем исследовании по истории русско-польской войны 1654–1667 гг. читается: «Т. н. “польская партия” в окружении царя во главе с царским фаворитом А.Л. Ординым-Нащокиным убедила Алексея Михайловича начать войну со Швецией»[245]. Вопросу о виновниках войны уделила внимание в исследовании, специально посвященном русско-шведским отношениям, Е.И. Кобзарева. В этой связи она также неоднократно упоминает А.Л. Ордина-Нащокина как сторонника антишведской ориентации, активного участника пограничных столкновений со шведами, автора отписок, которые способствовали росту враждебных по отношению к Швеции настроений в русских правящих кругах, но исследовательница не возлагает на него ответственность за принятие самого решения о войне[246].

      Для осторожности, проявленной исследовательницей, были, как представляется, серьезные основания. Как справедливо отметил С.В. Лобачев, в конце 1655 – начале 1656 г. А.Л. Ордин-Нащокин, воевода крепости на границе с Курляндией, вовсе не занимал такого положения, которое позволяло бы ему влиять на принятие важных политических решений[247]. Исследователь справедливо отметил, как оскорбился кн. Я.К. Черкасский, когда в грамотах к А.Л. Ордину-Нащокину М. Делагарди назвал его «генералом и полным воеводой». «Афанасий Нащокин, – объяснял он с раздражением шведскому наместнику, – великого государя нашего царского величества дворянин рядовой и генералом и полным воеводой николи не бывал»

241

АЮЗР. Т. 14. Стб. 891.

242

Об этих планах см.: Грушевсъкий М.С. Указ. соч. С. 1109–1110.

243

Андреев И.Л. Алексей Михайлович. М., 2003. С. 296–297.

244

Лобачев С.В. Патриарх Никон. СПб., 2003. С. 170–171.

245

Малов А.В. Русско-польская война 1654–1667 гг. М., 2006. С. 20.

246

Кобзарева Е.И. Дипломатическая борьба… С. 59–60, 65, 85–86.

247

Лобачев С.В. Патриарх Никон… С. 172.