Ромашка белая. Татьяна Стачер

ногу уже с последней ступеньки, сарафан не хотел отпускать сапог, девочка почти поставила ногу на землю и кубарем полетела в лужу, которая от дождя была уже довольно большой и холодной. Матрена сидела в луже и ей стало так обидно, не за то что она упала в лужу, а за то что промочила и дедовы сапоги, хоть деда никогда и не ругал, но девочке не хотелось огорчать любимого дедулю.

      В это время когда Матрена возилась с обувью на ступеньках, убирая свою обувь и надевая дедову. Отец с дедом уже вернулись, сложили дрова в сарай и распрягали лошадь в хозяйственном дворе. Дед относил сбрую с сарай, а отец завел лошадь в стоило и они разом шли из хозяйственного двора к своим домам. Дед первый заметил свою любимицу, он за рукав потянул Петра, сделав знак пальцем у рта. Мужчины стали наблюдать, что же будет дальше.

      – Смотри свои сапожки прячет! Вот шкода! – улыбаясь говорил отец девочки.

      – Так смотри, мои сапоги берет, от негодница, замочит же…– шепотом говорил дед и качал головой.

      – Великоваты.. хи хи ..– Петр не мог сдержать смех.

      – Сарафан тоже сейчас замочит- деду было жалко вещи.

      – Да бог с ним с сарафаном, куда это она так спешит, небось мамка пирожки печет! А ей хочется первей всех отведать!

      Когда девочка села в лужу, отец ее не мог больше сдерживаться и стал хохотать во весь голос, а деду было и обидно и смешно и страшно за девочку, обидно, что внучка вся как поросенок испачкала единственные сухие его сапоги и недавно сшитый такой еще почти новый сарафан. Смешно, то что она сидела в луже и не знала как ей быть и куда теперь девать дедовы сапоги. А страшно, то что Матрена простудится.

      Пока Петр стоял и гоготал во все горло, дед побежал к девочке, присел на корточки и взял девочку под мышки и не строго, но без улыбки спросил:

      – Ты чего тут натворила? Негодница? – он не хотел ее ругать, просто пожурить.

      Но Матрена так расстроилась, что слезы градом полились из ее голубых очей, она стала всхлипывать и не могла толком ничего ответить. Дед явно не ожидал такой реакции, он прижал девочку к груди:

      – Ну чего ты моя ясенька, ты ушиблась? Где болит покажи? Или ты замерзла?

      Но Матрена не переставала плакать и стала икать.

      Евстигней повернулся к Петру:

      –Хватит ржать! Вон она ушиблась? Петр давай бегом принеси ей сменное платье, смотри она совсем мокрая! Ну чего стоишь, бегом!– последние слова Евстигнея отбили охоту у Петра хохотать и он поспешил к себе в дом за вещами.

      Дед принес мокрую и все еще плачущую девочку к себе в дом, бабушка уже отложила шитье и лежала с прикрытыми глазами, дремала.

      – Смотри Фекла, как наша капуша упала, вон ударилась и промокла вся! Как ты моя ясенька, давай платье снимем?

      Фекла привстала на кровати, ей стало жалко Матрену:

      – Ты так спешила за пирожками, что упала?

      Девочка уже немного успокоившись и видя, что взрослые не собираются ее ругать, ответила:

      – Бабуля мои сапожки намокли, я хотела в дедовых пойти, а один сапог такой вредный, все ступать не хотел,